Искатель. 2014. Выпуск №4
Шрифт:
Егор вздохнул, отложил бинокль и подошёл к девушке. Помедлив, неловко приобнял, и та ткнулась лицом в плечо, в жёсткую кожу куртки. Гладя Татьяну по спине, ощущая под ладонями дрожь, чуть ли не судороги этого молодого тела, он думал о своём. Сын давно на севере, уехал после института по распределению и как-то остался, прижился там, в этом фактически чужом и неприветливом краю. Сердце за него не болело, вряд ли этот кошмар и безумие докатились и туда, в глухую тайгу. Зато здесь адреналина полные штаны, это он верно подметил. Судьба Татьяны яркий тому пример. Не просто же так она упомянула про мать и отца, наверняка их видела после метаморфозы и сумела как-то вырваться, убежать и выжить после на улице,
— Ну, всё, успокойся. Тих, тих… — уговаривать и приводить в чувство молодых девушек он как-то не привык, не тем занимался в жизни. Поэтому просто покрепче прижал Татьяну к себе, гладил по волосам и что-то шептал обнадёживающее и ласковое. И та постепенно успокоилась, затихла, а потом отстранилась, громко высморкалась и опять полезла в сумку.
— Да где же она, з-зараза — бормотала, бесцеремонно роясь в клетчатых недрах. — Куда я эту тварь засунула Ага, вот!..
И вытащила из баула косметичку, судя по виду и весу, весьма дорогую. Одно слово — женщина. Выглядеть среди хаоса и ожившего кошмара какой-то лахудрой как-то не то, не комильфо. Не поймут окружающие. Какие именно окружающие, вопрос несущественный. Егор улыбнулся и вернулся к биноклю.
Внизу, естественно, ничего не изменилось, всё так же бредут куда-то словно вышедшие из дурного сна пародии на человека, совершенно здесь чужие и неуместные. Улица Пушкина прямая и длинная, километра два до следующего поворота, и всю эту магистраль, разделённую по оси высаженными деревьями, заполнили мертвецы. Обнадёживало то, что во дворах их значительно меньше, есть шансы прорваться к вожделенной цели, завладеть, наконец, серьёзным оружием вместо небольшого топорика, что болтался в чехле на поясе — взял для самообороны (когда-то сын подарил), ибо больше ничего серьёзного из оружия в доме не имелось. Не с кухонным же ножом было выходить Пока топориком воспользовался несколько раз всего пришлось отоварить пару-тройку настырных зомби. Неумирающая классика бейте в голову! Да и вышел-то он в город только вчера, отсиживался в квартире, благо первый этаж, выбрался ночью через окно, устав содрогаться от криков и воплей, что раздавались и в его пятиэтажке, и в тех, что рядом. Он прекрасно отдавал себе отчёт, что могло случиться, фантастику уважал и по теме зомби кое-что читал. А тут и ТВ как-то сразу вырубились, хотя до этого ящик исправно вещал на тему пришельцев и их благородной миссии, и свет погас, и вода течь перестала, и съестного как-то поубавилось. Короче, Егор понял, что пора покидать город, пока ещё возможно и пока он окончательно не стал большой мышеловкой для выживших в этом Армагеддоне. Только выбираться надо тоже с умом. Желательно с оружием и кое-какими припасами да на транспорте. Ни первого, ни второго у него не имелось. Тем и озабочен. А тут ещё эта девчонка…
— Так мы куда двигаем-то — легка на помине, начала задавать правильные вопросы. Значит, очухалась. Ага, вот и личико подмазала, глазки подвела, всё, как положено.
— А это, что называется, вопрос по существу, — он засунул бинокль в небольшой рюкзак, подтянул лямки и закинул на спину. Да, пора выдвигаться, диспозиция более-менее ясна, нечего тут прохлаждаться. — Ты сама-то как думаешь, куда
— Ну-у… — протянула девушка и покосилась на сумку. — С этим, конечно, я бы далеко не ушла, нужны колёса. У моего парня есть байк, но где Лёха сейчас… Связь ни фига не работает. Да и жив ли он.
Последнюю фразу она произнесла совершенно спокойно, даже как-то вдумчиво, будто на вкус пробовала. Точно очухалась и теперь совершенно адекватна. Вполне осознаёт, что вокруг
— Я на ваших байках не умею. А вот грузовичок какой-нибудь… Водилой в армии отслужил, потом маленько на гражданке за баранкой. Чего подзабыл, вспомню по ходу. Поэтому внедорожники не предлагать тоже. Хотя… Чем он особо от зилка отличается.
Насчёт последнего Егор пошутил, и Татьяна хмыкнула, оценив солдатский юмор.
— Да уж отличается. Но я тоже нисколько не шофёр, если только на велике, — ага, тоже шутить начала. Совсем хорошо! — А где мы грузовик возьмём Внизу вон лишь легковушки да автобусы. И эти…
— Транспорт дело наживное, а вот оружие необходимо прямо сейчас. За ним и пойдём.
Таня согласно кивнула. Понимала, что с голыми руками против мертвяков шансы мизерны. Потом задумчиво посмотрела в сторону городского центра.
— А я бы, наверное, пошла туда, к храму. Как-то не верится, что там такое же происходит. Они же сильнее и умнее нас, правда А вдруг помогут.
Егор, как раз примеривающийся, как половчее ухватить сумку, на миг замер. Затем медленно распрямился.
— Ты сама-то в это веришь И потом, тебе не кажется, что именно из-за них всё и началось Пока они нам на голову не свалились, жили как люди, а теперь что Сколько уже этот дурдом длится и что-то никакой помощи пока ни от кого не видать. Пришельцам на нас плевать, уж поверь, но наши-то где Вот что мне непонятно. У тех же военных из артучилища наверняка какая-то связь есть… А про храм забудь, мой тебе совет. Ничего хорошего там не ждёт. Печёнкой чую.
— Может, ты и прав, — задумчиво проговорила Татьяна. — У меня отец с матерью туда ходили. Батя запойный был, мать колотил по пьяни, вот она и уговорила его туда сходить. А вернулся оттуда и как отрезало, хоть с тыщей рублей в кармане и вернулся, как те и обещали. Друзей-алкашей на хрен послал и целый день просидел на кухне, смотря в никуда. Знаешь, будто человек о чём-то задумался и не замечает ничего вокруг. Интересно, о чём он тогда думал Мать тоже какая-то странная, всё целовала и обнимала, доченька да доченька, красавица да ненаглядная. Блин, терпеть не могу эти сюсюканья, ну и свалила к Лёхе пораньше. А вечером захожу домой, а они Серёженьку уже догрызают, кровищи полна комната, а ему всего-то девять было. Я оторопела просто, ничего сказать не могу, только рот разеваю, как дура, и воздуха не хватает, дышать совсем нечем. А потом… А потом…
Егор просто слушал и каменел лицом. Пусть выговорится, выплеснет из себя весь этот бред и кошмар, хоть на время выплеснет. Ибо такое не забывается никогда. Помочь ей тут некому, только сама.
— А потом мать увидела меня. И стала подниматься, тянуть руки. И этот взгляд… Знаешь, ну ничего человеческого. Словами не передать. Совершенно пустой, стеклянный и в тоже время голодный взгляд. И тогда я поняла, что сейчас будет. И… и… убежала. И с тех пор вот только тем и занимаюсь, что убегаю, — с кривой ухмылкой закончила Татьяна. Только глаза не смеялись ничуть — смотрели грустно и отчуждённо. Потерянно смотрели.
— Чего было, Тань, того уж не вернёшь. Надо просто забыть и постараться жить дальше. Иногда, знаешь, такое возможно. Я имею в виду — забыть.
— Я постараюсь, — чуть слышно проговорила девушка.
— Я знаю, милая… У тебя в сумке ничего хрупкого и бьющегося нет случайно.
С минуту она непонимающе смотрела, потом как-то вся встрепенулась и подошла. Реальность вытеснила жуткие воспоминания, заменила их более насущным, сегодняшним, сиюминутным. Заменила делом.
— Да вроде нет, не помню толком. Плеер разве что и диски, но они где-то в серёдке. А что.