Искатели клада
Шрифт:
— Да онъ меня напугалъ, меня! — воскликнулъ Брискетъ, — вы, сэръ, просто герой!
И при взгляд на расщепленную дверь, а также вечеромъ, когда поваръ, при вид его, едва не опрокинулъ котелокъ съ супомъ, — м-ръ Чокъ, дйствительно, почувствовалъ себя героемъ.
На слдующій день, геройства у него, однако, поубавилось. Втеръ за ночь усилился, и покуда м-ръ Чокъ умывался, полъ каюты непріятно качался подъ его ногами. Было душно, спасти стонали и скрипли, а сапоги и другіе предметы шаловливо
Свжій, прохладный воздухъ оживилъ его, но на палуб было сыро, уныло. Земля исчезла изъ виду, и ему представилось свинцовое небо и безконечное пространство срыхъ волнъ. Тмъ не мене, онъ объявилъ, что не стоитъ уходить въ каюту ради завтрака, и удовольствовался чашкою чая и сухаремъ на палуб. Звонъ чашекъ и запахъ жаркого доносились снизу, и когда Стобелль съ Тредгольдомъ, плотно позавтракавшіе, тоже вышли наверхъ, солнце появилось изъ-за тучъ, и море изъ сраго сразу сдлалось синимъ. Новые паруса блли въ лучахъ солнца, реи пріятно поскрипывали, и друзья, выбравъ удобное мстечко, наслаждались моремъ.
— Чудное утро, сэръ, — сказалъ Брискетъ, — такое ясное и спокойное.
— Да, — коротко отвтилъ м-ръ Чокъ, съ отвращеніемъ смотрвшій на бригъ, видный со штирборта, который то поднимался въ небесамъ, то исчезалъ изъ виду. Тредгольдъ предложилъ пріятелю сигару, но тотъ отказался, и онъ закурилъ самъ съ помощью фитиля, отравившаго атмосферу.
— Кажется, никто изъ насъ не страдаетъ морскою болзнью, — замтилъ онъ.
— Морская болзнь — одно воображеніе, сэръ, — подхватилъ капитанъ Брискетъ, — отъ нея есть врное средство.
— Средство? — освдомился м-ръ Чокъ, взглянувъ на него оживившимися глазами.
— Да, сэръ, — продолжалъ Брискетъ, подмигнувъ Стобеллю, который широко осклабился, — старое, но врное: свинина. Возьмите кусочекъ свинины — и непремнно съ жиркомъ, и пусть поваръ воткнетъ его на вертелъ и подваритъ при васъ — такъ, чтобы жиръ шиплъ и брызгалъ во вс стороны… А всего лучше — сдлайте это сами. Тутъ главное — запахъ…
М-ръ Чокъ съ трудомъ поднялся и, едва волоча ноги, спустился въ каюту.
— Это на всхъ дйствуетъ, — сказалъ Брискеть, улыбаясь Стобеллю, все еще продолжавшему посмиваться:- если человку уже не по себ, этотъ разсказъ доканаетъ его. Не только свинины, онъ и поджаренной ветчины не перенесетъ.
— Воображеніе, — спокойно отозвался Тредгольдъ, продолжая курить.
— Разумется, нужно разсказать умючи. Замтили вы его глаза, когда я сталъ говорить о томъ, какъ она шипитъ и брызжетъ на огн?
— Замтилъ, — сказалъ м-ръ Стобелль, отложивъ свою трубку.
— Нкоторые дополняютъ этотъ разсказъ подробностями, но, по моему, и одного описанія стряпни достаточно.
— Вполн,- сказалъ Стобелль и предложилъ Тредгольду спичку, когда
— Благодарю, — я предпочитаю трутъ.
Стобелль положилъ коробку въ карманъ и сидлъ съ застывшимъ лицомъ, устремивъ глаза въ одну точку.
— Говоря о свинин,- началъ снова Брискеть, но Стобелль мрачно уставился на него.
— Опять свинина?… Бдный Чокъ не виноватъ, если онъ не переноситъ…
— Конечно, нтъ.
— Люди не виноваты, если они заболваютъ морскою болзнью…
— Разумется, нтъ, сэръ.
— И тутъ ничего нтъ позорнаго, — продолжалъ Стобелль съ необычнымъ краснорчіемъ, — и… ничего забавнаго тоже нтъ…
— Безъ сомннія, сэръ, — сказалъ удивленный капитанъ:- я именно хотлъ сказать вамъ, разъ уже зашла рчь о свинин…
— Знаю, — загремлъ Стобелль, тяжело поднимаясь съ мста, — или вы думаете, что я глухъ? Болтаете вы, болтаете, бол…
Онъ исчезъ внизу, а капитанъ, обмнявшись улыбкою съ Тредгольдомъ, заложилъ руки за спину и принялся шагать по палуб, раздумывая о томъ, насколько вншность бываетъ порою обманчива.
Черезъ день-два, мореплаватели оправились, и наступила обычная монотонная жизнь на корабл. Недля за недлею они видли только море и небо, и жаждавшій перемны м-ръ Чокъ мечталъ о поросшихъ пальмами островахъ архипелага Фиджи, къ которымъ они держали курсъ. Тмъ временемъ капитанъ и м-ръ Дёккетъ келейно обсуждали между собою причины, по которымъ была предпринята эта экспедиція.
XIII
— Пробовалъ ли я? — воскликнулъ капитанъ Бауэрсъ съ негодованіемъ:- вс средства были пущены мною въ ходъ.
— Значитъ, нужно придумать что-нибудь другое, — отвтилъ невозмутимый Эдуардъ. — Можно вамъ дать еще ростбифа?
Капитанъ передалъ ему свою тарелку и продолжала. — Вы бы только посмотрли на ея лицо, когда я сказалъ, что иду къ вамъ ужинать! Она, буквально, зашипла, и шипитъ постоянно, какъ только я упомяну ваше имя.
М-ръ Тредгольдъ положилъ ножъ и вилку, которыми собирался нарзать мясо для капитана, и продолжалъ задумчиво сть самъ. Капитанъ, тщетно ожидавшій ростбифа, обезпокоился.
— Вамъ не мшаетъ моя тарелка? — освдомился онъ наконецъ.
— Нисколько.
— Въ такомъ случа, вы, быть можетъ, передадите ее мн?
Впавшій въ разсянность молодой человкъ повиновался, выразивъ сожалніе, что капитанъ не желаетъ взять еще кусочекъ. — Люди большого роста — плохіе доки. Почему бы это?
— Можетъ быть, потому, что имъ иногда не даютъ сть.
М-ръ Тредгольдъ замтилъ, что и это случается; сознаніе вернулось къ нему лишь тогда, какъ голодный капитанъ всталъ самъ, чтобы отрзать себ кусокъ.