Искатели необычайных автографов или Странствия, приключения и беседы двух филоматиков
Шрифт:
Леонардо говорил сбивчиво, но в словах его было столько доброты, столько мудрого благородства, что Мате стало стыдно за свою недавнюю вспышку.
«Бедный Фибоначчи, — подумал он, — и угораздило его родиться на несколько столетий раньше, чем следовало! В сущности, он здесь такой же диковинный гость, как я и Фило, с той разницей, что мы в любую минуту можем вернуться в свое двадцатое столетие, а он обречен оставаться тут, навсегда прикованный к чужому, темному веку. Как Прометей к скале…»
Мате
Он торопливо вытащил из кармана блокнот, шариковую ручку и срывающимся голосом попросил мессера Леонардо написать ему что-нибудь на память.
Фибоначчи задумчиво повертел перед глазами голубую пластмассовую палочку, потом перевел испытующий взгляд на ее хозяина…
«Ну вот! — с беспокойством подумал Фило. — Этот неосторожный Мате опять все испортил. Сейчас начнутся вопросы и…»
Он понапрасну тревожился: вопросов не последовало. Фибоначчи написал несколько строк и отдал блокнот обратно.
Мате себя не помнил от радости. Он уже собирался разразиться благодарственной речью, но услышать ее мессеру Леонардо так и не пришлось. Бушующий по соседству карнавал в одно мгновение заполонил улицу, оттеснил их друг от друга и разлучил навсегда…
Долго, дотемна, блуждали Фило и Мате по городу, разыскивая дом Фибоначчи. Тщетно! Тот как сквозь землю провалился.
Окончательно измаявшись, они присели на ступеньки какой-то церквушки, и тут только Мате вспомнил, что так и не успел спросить у мессера Леонардо ни о геометрических задачах, ни о кубическом уравнении. Отчаянию его не было границ.
Успокаивая безутешного товарища, Фило истощил все доводы и в конце концов рассердился.
— Как вам не стыдно! — кипятился он. — Какое у вас право роптать на судьбу? Ведь вы все-таки получили автограф, не то что я…
Вдруг он остановился и прислушался. Невдалеке послышалась знакомая песенка о дураках.
— Жонглер! — тотчас узнал Фило. — Это его голос. Ну, теперь он от меня не уйдет!
Темная стена противоположного дома осветилась пляшущим розовым светом, и вскоре из-за угла вынырнула стройная фигурка с зажженным факелом над головой. Фило подошел к гимнасту и вступил с ним в переговоры.
— Ну что? — спросил Мате, когда спутник его вернулся на прежнее место, а юный комедиант, раскланявшись, двинулся дальше.
— Все хорошо, прекрасная маркиза, — загробным голосом доложил Фило, — за исключением пустяка: он не умеет писать.
— Кажется, это не слишком его огорчает, — сказал Мате.
И, словно отвечая ему, вдали опять зазвучала задорная песенка: «Эй, шуты и скоморохи, дурачки и
Мелодия становилась все глуше, дальше и наконец смолкла совсем.
— Ушел, — вздохнул Фило.
— Ушел, — повторил Мате. — Канул в свое глубокое средневековье. Не пора ли и нам с вами обратно в двадцатое столетие?
— В самый раз, но не прежде все-таки, чем вы прочитаете, что написал вам мессер Леонардо.
Мате с досадой хлопнул себя по лбу. Какой же он болван! Несколько часов держать у себя автограф Фибоначчи — и даже не взглянуть на него!
Он вытащил из заднего кармана джинсов электрический фонарик, который не зажигал из боязни напугать суеверных пизанцев, и, с двух сторон загораживая собой пучок ослепительного света, филоматики прочитали: «Людям будущего от Леонардо Пизанского, именуемого также Фибоначчи-дурачком и Фибоначчи-притворщиком».
— Вот так история! — опешил Фило. — Выходит, он все-таки догадался?
Мате раздумчиво покачал головой:
— Трудно сказать. То ли догадался, то ли просто подумал о людях, которые поставят числа Фибоначчи на службу человечеству… Мы, во всяком случае, этого никогда не узнаем. Да и так ли это важно? Мне почему-то кажется, что мессер Леонардо оставил нам загадки куда более значительные. Если бы разгадать хоть одну!
Домашние итоги
(В гостях у Мате)
БУЛЬ БУЛЮ РОЗНЬ
Мате подвел друга к одноэтажному деревянному особнячку на тихой замоскворецкой улице.
— Вот и моя берлога!
Он поднялся на крыльцо, пошарил в карманах в поисках ключа и вставил уже зубчатый металлический стерженек в прорезь английского замка, но Фило остановил его:
— Погодите… Постоим еще немного на улице.
— Позвольте узнать — зачем? — спросил Мате, насмешливо поблескивая своими острыми глазками.
— Просто так. Люблю старую Москву.
Мате сложил руки на груди и прислонился к облупившемуся столбику крыльца, нетерпеливо похлопывая себя ладонью по рукаву. Фило с преувеличенным вниманием рассматривал свои кеды, потом внезапно спросил:
— А он вправду не кусается?
— Кто?
— Можно подумать, вы не знаете? Бульдог, разумеется.
— Ах, бульдог! — соизволил наконец понять Мате. — Но я вам уже двадцать раз говорил: Буль — в некотором роде исключение. Он совсем не злой, к тому же удивительно чуткий. Мои друзья — его друзья…
— Возможно, но… знает ли об этом он?
— Ну вот что, — решительно заявил Мате, — хватит комедию ломать. Одно из двух: или вы с ним подружитесь, или…
— Или он меня съест. Это вы хотели сказать?