Искатели приключений: откровения истории
Шрифт:
– О Господи! Вы повсюду видите угрозу, моя дорогая! Не следует так дрожать! Кстати, можете не беспокоиться о завтрашнем дне: король покидает замок сразу же после окончания Совета. Надеюсь, хоть это вас успокоит.
– Но ведь сперва будет Совет, – возразила Шарлотта.
Герцог прыснул от смеха.
– Ну и что? Чего все-таки вы боитесь? Что меня арестуют прямо на Совете? Но ведь король не сумасшедший. Или, быть может, меня убьют? Непосредственно в толпе придворных и высших сановников? Итак, перестаньте тревожиться и предаваться напрасным подозрениям. Вы восхитительны, я люблю вас… впереди у нас прекрасная ночь.
Сказав это, герцог развернул
– О чем тут написано? – спросила Шарлотта, сильно заинтригованная.
Герцог недоуменно пожал плечами.
– Кто-то предупреждает меня, что король поклялся меня убить и я погибну завтра.
– О Боже!
– Только не начинайте опять! Все это предназначено для того, чтобы запугать меня. Вам следует прогнать ваших слуг, моя дорогая. Эти шуточки дурно пахнут…
Он поднялся и подошел к письменному столу, на котором были разложены письменные принадлежности.
Схватив перо, он окунул его в чернильницу и поперек анонимной записки размашистым неуклюжим почерком самоуверенного аристократа начертал: «Он не посмеет!..» Затем, громко рассмеявшись, протянул написанное маркизе.
– А теперь поедим, – заявил он, возвращаясь к столу.
В четыре часа утра 23-го декабря, задолго до того как на небе занялась утренняя заря, королевский лакей Дю Альд постучался в дверь королевы, [17] в покоях которой король проводил эту ночь. Всего через несколько секунд оттуда в халате и туфлях вышел Генрих III и отправился в свои личные апартаменты. В четыре тридцать туда зашли Омон, Рамбуйе, Мантенон и Бельгард. Король обратился к последнему:
17
Луиза де Водемон.
– Все ли готово?
Вместо ответа Главный конюший открыл потаенную дверь в стене, через которую в комнату молча и почти бесшумно зашли все люди из отряда «Сорока пяти». Король внимательно разглядывал их лица, убедившись еще раз о том, что на всех написана мрачная решимость и абсолютная преданность.
– Господа! – обратился он к ним хриплым голосом. – Спасение королевства и короля целиком зависит от вас. Если герцог Гиз останется жив, протестанты, которых поддерживает Елизавета Английская, и католики, за которыми стоит Филипп Испанский, вновь начнут раздирать Францию в клочья. Моя жизнь не в счет! Я знаю, что, принимая подобное решение, обрекаю себя на сходный конец. [18] Но для меня важна судьба королевства.
18
Гизы стояли за спиной Жака Клемана, убийцы короля.
Вместо ответа под сводами комнаты прогремело: «Да здравствует король!»
– Потише, господа. Ведь внизу спит моя мать, которая очень любит господ Гизов. Благодарю вас.
Тут вновь появился Бельгард, принесший множество шпаг и кинжалов.
– Господа, – воскликнул он. – Вооружайтесь! Молча, Сорок пять разобрали оружие и отправились на посты, которые им были уже прежде назначены. Тем временем гвардейцы Ларшана выстроились вдоль парадной лестницы, изобразив на своих лицах смирение и мольбу. На самом деле они расположились так, чтобы отрезать все пути для
Жан Перикар, лакей Генриха де Гиза, с трудом добудился своего господина. Было шесть часов утра. Всего за три часа до того Генрих вернулся в свои апартаменты после ночи безумной любви, проведенной в объятиях Шарлотты. Прекрасная маркиза, сердце которой продолжало сжиматься от дурных предчувствий, никак не хотела отпускать своего возлюбленного. Вернувшись в свои покои, Генрих едва стоял на ногах.
Проснулся он с тяжелой головой и слабостью во всем теле, однако позволил себя одеть в парадный костюм, приличествующий собранию Совета. При этом он проклинал короля, назначившего Совет на столь ранний час. Лакей запротестовал, увидев, что его господин собирается выйти без верхней одежды.
– Там ужасная погода, монсеньер! Накиньте хотя бы манто.
Генрих Гиз лишь отмахнулся от его слов.
– Мне надо всего лишь пересечь двор замка. Холодный дождь только освежит меня.
Но то был ледяной ливень, стеной обрушившийся на него с черных, как смоль, небес. Генрих, шедший в сопровождении Перикара, бегом бросился через двор. В темноте он столкнулся с человеком, бежавшим ему наперерез. То был господин де ля Саль, один из его приближенных. Узнав Гиза, он буквально вцепился в него.
– Не ходите на Совет, монсеньер! Король что-то замышляет против вас.
Однако непроспавшегося, раздраженного Гиза это предупреждение только разозлило.
– Мне осточертели все эти предупреждения и страхи, – взревел он. – Дайте мне пройти, а не то я вконец промокну.
Расстроенный и обескураженный де ля Саль отошел в сторону. Сперва он подумал разбудить мадам де Нуармутьер, но в окнах ее было совершенно темно. К тому же было уже слишком поздно. Герцог вступил на лестницу Франциска I, о чем возвестили мерные удары алебард о ступени. Горестно вздохнув, ля Саль вернулся в свои апартаменты. Неумолимую судьбу уже не остановить…
В обширной зале Королевского совета было ненамного теплее, чем во дворе. Вся разница состояла в том, что здесь не было дождя. Однако в отсыревшем камине огонь упорно не желал разгораться. Тлеющие поленья нещадно дымили.
Прогуливаясь по зале, чтобы хоть как-то разогреться, озябшие советники переговаривались тихими голосами. Здесь пока находились лишь маршал д'Омон, Ментенон, Рамбуйе и д'О. Генрих Гиз невольно нахмурился, увидев, что собрались лишь приверженцы короля. Мысль о ловушке невольно закралась к нему в голову. Он шагнул назад к двери. Но как раз в этот момент в залу через нее вошел кардинал де Гиз, как всегда громогласный и великолепный. Его преосвященство привык везде появляться шумно и с апломбом. Вместе с ним в залу вошли кардинал Вандом, хранитель печатей Монтолон и епископ Парижский, монсеньер де Конди. Поскольку короля все не было, советники завели непринужденный разговор.
В своем промокшем легком костюме Гиз дрожал от холода. Он испытывал неприятные ощущения тяжести в голове, пустоты в желудке, слабости в ногах. Он явно перетрудился сегодня ночью. Наклонившись к Перикару, который выполнял при нем еще и секретарские обязанности, он распорядился:
– Сходи назад и принеси мне дамасского винограда. Мне надо чего-нибудь пожевать.
Перикар проворно побежал исполнять приказ своего господина, тогда как тот жадно набросился на засахаренные бриньольские сливы, лежавшие на письменном столе.