Искатели приключений
Шрифт:
Так в приятном расположении духа размышлял Сэм, мурлыкая под аккомпанемент магнитофона понравившуюся мелодию.
На горизонте, еще далеко впереди, он увидел крошечный на расстоянии остров, поросший густой зеленью, сверился с курсом и с летной картой и направил самолет к нему. Вскоре он различил скалистые отвесы, о которые разбивались в пену волны, песчаную полоску пляжа, обсаженную пальмами. Он плавно передвинул от себя рычаг высоты, идя на снижение, и убрал обороты двигателя.
Еще несколько минут, и он пролетал над островом, приникнув к боковой форточке и выискивая в буйной зелени следы пребывания человека. С первого захода он так ничего и не обнаружил, завалил машину
Справа от него взлетела в воздух с дымным следом и зависла красная ракета. Сэм подумал, что люди внизу достаточно сообразительны, и еще, что не пришлось жечь впустую топливо, летая над островом кругами, и двинул машину к заливу. Он хорошо знал свою машину, чувствовал себя и ее единым организмом, а потому мягко, можно сказать нежно, убрав до минимума скорость, посадил ее на поверхность океана. Рассекая винтом воздух, самолетик несся по заливу к пляжу, на котором Сэм только сейчас увидел несколько палаток и девушку с парнем, с берега машущих ему. С заглохшим двигателем амфибия по инерции достигла песчаника и въехала поплавками на косу.
Батлер выбрался из кресла, согнувшись прошел в салон и распахнул боковую дверь, впуская в салон поток соленого морского ветра. Девушка с парнем шли к нему, но больше никого в лагере пилот не увидел. Откинув железную лесенку, он спустился на берег и направился навстречу парочке.
— Меня зовут Сэм Батлер, — козырнув двумя пальцами под выцветший козырек бейсболки, представился он смуглой островитянке в легком воздушном комбинезоне, оголявшем красивые плечи, и ее не менее смуглому спутнику.
— А меня можешь называть Крузом, — без тени приветливости сказал парень, и в его руке, выдернутой из-за спины, к немалому своему удивлению летчик увидел направленный на него пистолет.
Подогнув для удобства ноги, Васильев лежал на колючей травяной подстилке с закрытыми глазами. Который шел час, никто из обитателей камеры не знал даже примерно, день и ночь смешались. Последний раз их кормили часов восемь или десять назад, выделив на ужин по спрессованному в кубики брикету вареного гороха, лепешке столетней давности и одной на всех бутылки воды. Васильев, вспомнивший о незалеченной язве, от прогорклой лепешки, в которую напихано непонятно что, отказался, попробовав горох, но и эта еда оказалась мало пригодной для его желудка. В окаменевший брикет пришлось вгрызаться, обламывая зубы, а гороховая пыль, смешавшись со слюной, залепляла ему небо и язык подобно клейкому клейстеру, что и водой не промыть. На голодный желудок разговоры не шли, и в камере стояла тишина. Все чего-то ждали, ведь долго такое положение продолжаться не могло.
Услышав громкие, чужие голоса наполнившие комнату надзирателей, и щелканье замочного механизма, Васильев отполз к стене. Он заслонил глаза рукой в тот момент, когда дверь распахнулась, и блеклый свет фонаря буквально ослепил его.
— Выходите, — сказал вертухай, легонько ударяя по своей ладони резиновой дубинкой.
— Go, go, go!.. — на американский манер заторопил пленников бритый наголо молодчик с закатанными рукавами. — Go out!
На этом его познания в английском иссякли, он влез в камеру, схватил профессора, лежавшего ближе всех к двери, за плечо и выволок на свет. В каморке, швырнув пожилого человека на пол, с размаха врезал ему ботинком в бок, с перекошенной от ярости рожей повернулся к камере и подзывая следующего. Саныч, зажимая ладонью саднящий бок, перебирая ногами, отполз к стене. Васильев
Надзиратель отомкнул соседний каземат. Ирина вышла на свет в испачканном, порванном платье, придерживая на груди жалкие лохмотья. Увидев среди пленников жениха, она громко всхлипнула и кинулась к нему. Тот же садист, что минуту назад избивал профессора, поймал ее за запястье, отобрал у надзирателя дубинку и замахнулся, не видя разницы между мужчиной и женщиной. Но полковник, передав Максиму Колесникова, помешал ему, подставившись под удар. Дубинка обогнула ему плечо, но вторично замахнуться, соразмеряя внушительную комплекцию пленника со своей, молодчик не решился. Васильев обнял рыдающую подругу и закрыл ее своей спиной.
Дальнейшую расправу предотвратил Крафт, собственной персоной посетивший каталажку. Он вошел в сопровождении автоматчика и еще одного человека в армейском обмундировании, несшем серебристый чемоданчик. Крафт был в отличном расположении духа, кивком поздоровался с полковником, на что, впрочем, Родригес не счел нужным ответить тем же.
— Дамы и господа, — обратился к пленникам Крафт, гася в уголках губ зловещую ухмылку. — Ваше дальнейшее пребывание на острове лишено здравого смысла, кроме того, не секрет, что оно наносит вред моему делу. Поэтому я принял решение переправить вас на материк, но с условием, что вы навсегда забудете о том, что увидели здесь. Для большей уверенности я должен перестраховаться и обезопасить себя и своих людей от возможных неприятностей. Мой помощник, доктор Рушель, сделает каждому из вас инъекцию. Не бойтесь, ничего серьезного или опасного вашему здоровью. Препарат сотрет из вашей памяти некоторые нежелательные моменты. Вы немного поспите, и все, случившееся с вами на моем острове, покажется всего лишь сном, пусть и не совсем приятным. Надеюсь, что мы больше не увидимся. Доктор Рушель, эти господа в вашем распоряжении.
Помощник Крафта больше походил на мясника, чем на доктора. У него было крайне невыразительное лицо с мясистым носом, с ложбинкой, пролегшей между переносьем и низким лбом, отвислыми угреватыми щеками и зобом, мешочком лежавшим на воротнике. Сдвинув чемоданчиком исписанные цифрами и столбцами листки и кубики, он откинул крышку и извлек ампулу с прозрачной жидкостью. Не обращая внимания на окружающих, словно в помещение, кроме него, никого не было, он почиркал кремневым кружком по запаянному горлышку, отломил его и, поставив ампулу возле чемоданчика, полез за второй.
Действовал он споро, и вот уже поворачивался со шприцем, пустив из иглы тонкую струйку, вытравливая пузырьки воздуха.
— Кто первый, господа?
Лысый выдернул из неровной шеренги Борисова и подвел к доктору. Бородач упирался, дергал локтями, вырываясь из его цепких рук и не давал поднести ближе шприц. Ударом колена в подвздошье сопротивление было сломлено, задыхающийся ученый упал на колени. Мясник Рушель склонился над ним и ввел острие иглы повыше локтя. Содержимое шприца быстро перекачивалось под кожу ученого.
Обмякшего Борисова отволокли к стене, а к «доктору» подводили Глотова. И он недолго дергался с заломленной назад рукой, пока длилась процедура. Его толкнули к Борисову, где силы покинули парня, и он съехал на пол.
Миша Колесников не сдавался до последнего, успел залепить бритоголовому в оттопыренное ухо, и лишь когда сопровождавший Крафта автоматчик уставил ему в затылок ствол, позволил сделать себе укол. Доктор, опасливо подойдя к разбушевавшемуся пациенту, побыстрее вкатил ему дозу.