Искатели жребия
Шрифт:
Он перевернулся на спину и лег на воде, раскинув руки.
«Надо все-таки браться за монистов, — подумал он. — Пусть Милбери поработает с агентурой. А моих всех под охрану. На всякий случай… Кому же все-таки выгодно, чтобы начальник отдела аномалий Социологической комиссии развелся с одной из жен? Ортодоксам-церковникам?.. Разумеется! Какой материал для проповедей! Господь наш вразумил грешника и направил его на путь истинный. Искусителю не удалось удержать в когтях свою жертву. Истинная вера — это вера в господа нашего, а истинный супруг — это супруг единственной жены. И так далее… Вот только не верю я, что
Его мысли вернулись к Марине.
Применение волюнтофага объясняет многое. После инъекции с нею можно было делать что угодно. Даже увести из супружеской постели… А уж из Летнего сада — и вовсе не проблема. И саму инъекцию сделать — никаких сложностей. Царапнули чем-нибудь в толпе руку… А вот вытащить теперь из Марины информацию — проблема еще та! Наверняка перед расставанием ей приказали все забыть: хемогипнотический блок. Не идиот же Калинов, чтобы пытаться снять такой блок у беременной жены! Он бы и в другое время поостерегся его снимать: на стадии опытов три четверти тех, на ком отрабатывалась методика, закончили помешательством. Они были добровольцами, но это не спасло разработчиков методики от решетки… А вот ниточку здесь найти можно: не так-то просто достать такой волюнтофаг. Хотя, конечно, труды предстоят немалые…
Он перевернулся на живот и поплыл назад. Сделал небольшую пробежку — километра два. Дома первым делом отправился под душ. А потом заглянул к Марине.
Она проснулась, едва он вошел. Увидела его, улыбнулась, протянула к нему руки. Калинов наклонился, поцеловал ее в губы, погладил по голове. Губы были мягкие, а волосы жесткие. Как и всегда…
Марина снова улыбнулась:
— Ты со мной, как с маленьким ребенком!
Она села, свесив ноги с кровати. Но тут же снова легла, прислушалась.
— Она там бьется! — Марина взяла руку Калинова и, откинув одеяло, положила на свой круглый живот. — Чувствуешь?
Толчки были довольно ощутимыми. Калинов, не удержавшись, погладил живот, потом осторожно убрал руку и набросил на жену одеяло.
— Хорошо, — сказала она, потянувшись, и за крыла глаза.
— Хорошо, — согласился Калинов. И осторожно спросил: — Где ты была?
— Когда?
— Вчера.
Она открыла глаза:
— Ты же знаешь… Гуляла по Летнему саду. Смотрела «Амура и Психею». Разве ты забыл? Я же тебе вчера вечером рассказывала!
— Да нет, не забыл, — сказал Калинов. Все было ясно. — Это я так… Кстати, твой врач хочет, чтобы ты сегодня легла в клинику на обследование.
В глазах Марины проснулась тревога.
— Почему? Я же себя хорошо чувствую… И почему он мне ничего не сказал? Я у него была на днях, ты знаешь.
— И тем не менее врача надо слушать. — Калинов сконструировал на лице выражение «строгий папочка».
— Хорошо-хорошо, — сказала Марина подчеркнуто-послушно
— Вот и умница! — Он еще раз коснулся ее губ, а потом пристально посмотрел в глаза.
Зрачки у нее были слишком большие. Тогда он, все так же пристально глядя ей в глаза, сказал гранитным голосом:
— Спать… Немедленно спать… И проснуться после десяти часов утра… А потом отправиться в клинику…
Лицо ее исказилось, взгляд окаменел, рука, лежащая у Калинова на затылке, судорожно дернулась, соскользнула и упала на одеяло. Марина спала.
Калинов вышел из спальни и закрыл дверь на замок. Воровато оглянулся. Свидетелей преступления в окрестностях не наблюдалось. Он посмотрел на часы: было половина седьмого. Он спустился вниз. В ванной шумела вода. Через несколько минут оттуда вышла Вита, одетая в халат. Подошла, прижалась к плечу мужа.
— Ты от нее? Как она?
— Спит.
Вита вздохнула.
— Она все еще под действием этого зелья. Я приказал ей спать до десяти.
— Она просыпалась?
— Да… Она ничего не помнит. Считает, что вчера была в Летнем саду, а вечер провела дома.
Вита, ничего не ответив, поднялась наверх. Калинов пошел на кухню, заказал стакан апельсинового сока. Сел и медленно выпил, бездумно глядя в стену. Минут через пять Вита вернулась, одетая в домашний комбинезон. Села рядом.
— Надо, чтобы никто не задавал ей никаких вопросов, — сказал Калинов. — Постарайся к десяти сплавить детей и Анфису из дома. Доктор просил положить ее в клинику на обследование. Проводишь ее?
— Да, конечно… Ты запер дверь в ее спальню?
— Запер. Вот ключ. — Калинов опустил ключ в карман Витиного комбинезона. — Надо, чтобы никто не задавал ей никаких вопросов, — повторил он. — Врача я предупрежу. Ты поняла?
— Поняла… Долго она будет в таком состоянии?
— Одна инъекция волюнтофага действует не более шести часов. Так что, в худшем случае, часов в девять действие его прекратится. Спать она будет до десяти и больше чужих приказов выполнять не станет. Проследи тут за всем.
— А ты?
— А я буду искать того, кто так с нею обошелся.
— Черт бы вас всех, мужиков, побрал! — сказала Вита со слезами в голосе и подошла к рисиверу. — Завтракать будешь?
— Буду. — Калинов встал, приблизился к жене и вдруг шлепнул ее по круглому заду. — Ничего, мать! Прорвемся!
— Я просмотрел результаты контроля джамп-связи за вчерашний вечер и ночь, — сказал Милбери. — Пусто. Никаких следов.
Калинов раздраженно побарабанил пальцами по столу.
— Ее вернули на флаере, — сказал он. — Сегодня ночью, с трех до четырех, прямо в мой сад… — Он покачал головой. — Такой наглости я не ожидал!
Милбери после некоторых размышлений предложил:
— Можно попробовать выйти на этот флаер через компьютеры системы безопасности полетов. Ночью не так много флаеров летает.
— Если только они шли на автопилоте. Впрочем, проверь… Хуже не будет.
— А могу я задействовать агентуру у монистов?
— Теперь можешь, но… Действовать аккуратно, наши агенты ни в коем случае не должны знать сути дела. Пусть все выглядит, скажем, как мероприятие по статистической обработке различных случаев киднэпа. Нечто вроде секретного социологического исследования. Подробности проработаешь сам.