Искажение

Бунто Мария Павловна

Вот только тогда я опомнилась от безразличного созерцания и весьма смачно выругалась. Однако. Не знаю, что за заклинание из совершенно нецензурных сочетаний слов я произнесла, но передо мной снова возник мой двойник. Я даже улыбнулась.

– Уже вернулась? Так быстро? – с меня продолжал шуровать сарказм. Я уже не была обозленной, но и совершенно спокойным душевным равновесием, мое состояние назвать было трудно. – Что теперь? – я ходила вокруг зеркала, точнее то, подходя, то снова удаляясь от него. И таким образом, я успела заметить, что стены этой чертовой западни стали как-то уже. Ко мне подбиралась паника. Я не люблю душные и замкнутые пространства. Просто ненавижу их! И мне это не показалось. Нора действительно сужалась. Мне это не нравилось. – Давай! Начинай! Что предложишь? – мой двойник медленно сел на стул и с привычным уже для меня взглядом уставился куда-то в никуда.

– Кто я – симбиоз мышечных тканей, которая гордится своим превосходством

мыслить, улыбаться и отвечать на вопросы... – мой двойник заговорил моим голосом, только на этот раз, в оттенке было что-то другое, безысходность, что ли. И меня это раздражало.

– Ой! Опять ты начнешь говорить всякую чушь! – я опустилась на колени и презрительно смотрела на себя, которая сидела напротив зеркала и продолжала говорить с кем-то, и явно не со мной.

– Тогда другой вопрос – продолжало мое отражение.
– А человек ли тот, кто имеет две, одну, три ноги и пытается кому-то что-то доказать, или пока не доказываешь – то иначе ты не человек? – мой двойник сделал пузу, глаза ее не моргали и не слезились, они были пусты, я даже почувствовала в них приближающийся холод.– Всем приятно назвать себя человеком. Но так ли это на самом деле. Отлично. Разберем понятие – как оно быть «человеком». – отражение едва заметно улыбнулось и я впервые узнала в ней, самое себя. Что-то блеснуло в глазах, а край губ нервно дернулся, прямо как у меня, в попытке искаженной улыбки. – Первая модель – самая удобная и практичная – мое отражение рассуждало с явным возбуждением.
– Я человек, следовательно, я грешен и я не идеален. Я могу: осуждать, обвинять, оправдывать и оправдываться, искать и не находить, обижать и обижаться, могу приспосабливаться, привыкать, рождать, убивать, чувствовать и способствовать чувствам…Неважно. Какие чувства – главное чувства. – я обернулась и увидела насколько близки стены норы от меня. Я занервничала.

– Слушай! Ты меня слышишь? Может, отложим философствования на потом? Прошу. Давай, что-то делать! – крикнула я, своему отражению вскочив на ноги, но я не слышала себя в прямом смысле этого слова. Мой двойник продолжал разговор сам с собой.

– Страдаю, отстаиваю, защищаюсь. Плачу – значит, человек. Хотя нет. Животные плачут и страдают, возможно, мыслят и мечтают. Да это так. Но мы их почему-то не ставим на один пьедестал с собою. – мой двойник снова криво улыбнулся.
– Кстати не факт, что и они нас ценят… Помимо этого еще столько причин. И почему по общеобразовательным понятиям, я могу считать себя человеком? Все это ходит так близко с животными инстинктами…Но я же не животное? Нет. Конечно же я человек! И что с этого? Да, мы разумные существа. Замечательно – всем сделали приятно. И все же. Смысл? – мой двойник обнял голову руками. Она была красивой и ранимой, она, то есть я. Хрупкой и болезненной. Мне самой стало дурно и весьма грустно. У меня было ощущение, как будто это уже происходило со мной. Что я уже сидела вот так вот, и разбирала по косточкам свои ощущения. Но когда это было? Не помню. И было ли это со мной.

– Мы передаем книги, письмена, диски, иероглифы – а дальше? Ничего. Ровным счетом ничего особенного. – двойник выпрямился и дернул плечами, продолжая монолог.
– Вторая модель – я человек….Гусеница общается с деревом – ни один, ни другой не понимают друг-друга…Леопард убивает. Лань она не слышит и не понимает его голода….А я человек….Я вырубаю деревья, убиваю коз и коров, выдергиваю растения…Я питаюсь и хочу на чем-то писать и рисовать – созидание ради чьей-то смерти… И я человек? – в глазах моего отражения явным светом сиял вопрос схожий с помешательством. Голос становился все более беспомощным и хриплым.
– Образование, мышление, амбиции, слезы, эмоции, чувства – и я человек? Но я поглощаю, испражняюсь, лезу куда-то вверх, вниз. Набиваю свое брюхо и снова отвергаю плоды жизнедеятельности. Сплю, просыпаюсь. Деформируюсь, преображаюсь. Да это так. И тогда чем же мы различны с гусеницей? – стены норы стали еще ближе ко мне. Все пространство сужалось, и меня охватил страх. Я захотела крикнуть в отражение, но, к моему величайшему удивлению, я уже не слышала свой голос. Сначала я не поверила в это. Совершив несколько отчаянных попыток сорвать хоть какой-нибудь звук из своего горла, я поняла, что не могу. Все. Я стала немой. И мало этого, мои губы, против моей собственной воли, двигались в такт со словами моего отражения.
– Я – дитя Вселенной, Космоса, Хаоса…А дальше? Я могу предсказывать будущее – это делает меня счастливее? Нет. Я зарабатываю сотни тысяч злат – я счастлив? Нет. Я произвожу десятки детей – это делает меня счастливым? Нет. Я целую сотню женщин – это сделает меня счастливым на всю оставшуюся жизнь? Нет. Я умру – я буду счастлив? – отражение расхохоталось недобрым смехом и я вместе с ним.
– Слишком много вопросов. – покачала головой я, периодически вздрагивая всем худым телом.
– Интересно, сколько их у животных. Как часто слон или ящерица спрашивают себя «кто я»? Ха-ха. Да. Мы

же их и не спрашивали об этом. Собака – собаке рознь – рознь человеку? Но она, собака, например, живет по своим правилам….А какие, же у нас правила? У нас у людей? У меня в частности? – на коленях моего отражения возник пистолет. Старый, потрепанный, приобретенный где-то в подворотне. Я хотела что-то предпринять и не могла. Больше мое тело не принадлежало мне, оно принадлежало ей, которая я, но по другую сторону стекла.

– Предположим – я человек. Здорово. Тогда ответь мне. Что я люблю? – отражение снова засмеялось, и это было очень громко. Нора сдавливала меня, я видела только ее, мою часть себя, но сопротивляться не могла. Ее голос повсеместно стоял в моей голове, он был внутри меня, он был повсюду, и это было невыносимо! А она, эта чертова Саен, все говорила и говорила.

– Что я люблю? Подчиняться и подчинять! Разрушать и создавать. Но как я далек от созидания…По принципу своих внутренних настроек, состоящих из бесчисленных кодов убеждений и правил…Я! Я могу только разрушать, и ни как не созидать. – мой двойник рассмеялась, из глаз потекли слезы и она приложила дуло пистолета к виску.
– Я человек – я разрушитель. Я машина. Убийца – и ничего больше.

– Нет. – выдавила я из себя жалкий звук, но было поздно.

Глава 8. Oculorum.

Саен лежала на лестничной клетке. Ворон вертел головой и рассматривал мутными от черноты глазами, бездыханное тело. Девушка подала первые признаки жизни и первым делом смачно выругалась. Птица взмахнула антрацитовыми крылами и села на перила, чтобы лучше видеть девушку.

– Черт подери! Что это было! – продолжала ругаться Саен, в слабых потугах опереться на худые руки. – О! Это ты. – на лице снова появился презрительный взгляд. – Не думала, что скажу это. Но я рада тебя видеть. – Саен, наконец, встала на ноги, ей было неудобно, высокая платформа на мощных берцах затруднило ее становление. – Вот дерьмо. – Саен вскинула голову назад, она явно была уставшей, даже скорее измученной. – Отлично глупая птица. Что дальше? – Саен отряхнула готические одежды, звеня многочисленными украшениями. – Чего молчишь? Сказать нечего? Или может, я уже ожила, и вот просто стою на площадке, пытаясь вывести на диалог птицу, как полная дура?

– Ты все еще мертва. – лаконично отозвалась птица.

– Вон оно как. Ясно. – Саен машинально похлопала себя по туловищу в поисках сигарет, не обнаружив коих, вновь прибегла к изощренным эпитетам.

– Ты мертва. – повторил ворон.

– И что? – крикнула Саен.
– Говорить с птицами можно, а покурить нельзя? Что за мир хренов! Я что в аду? Ты это хочешь сказать? – Саен попыталась ударить в стену кулаком, но стена оказалась слишком далеко от нее, поэтому ее удар, выглядел глуповато и размазанным. Движение в никуда. – Черт, как мне это все надоело.

– Нет. Ты не в аду. – ворон спрыгнул ближе к ногам девушки и весьма ловко подхватил еще живого жука, на лестничной площадке было предельно тихо, поэтому хруст хитинового покрова, чуть ли ни эхом разнесся в пространстве.

– Фу, блин. – Саен скривилась и сглотнула подступающую слюнную жидкость.
– Ладно. Но и раем это тоже не назовешь. И вообще мне плевать, где я. Что ты хочешь от меня? – Саен была максимально напряжена и прижала ладони к вискам, после чего резко выбросила руки вперед.

– Мне ничего от тебя не нужно. – ворон величественно взмахнул крыльями и снова уселся на перила. – Ты в своих комиксах так часто рисовала ад. – птица деловито сложила массивные крылья сзади. – Ты думаешь, он именно такой, каким ты его изображала?

– Слушай! Это уже демагогия. Давай к сути вопроса. – Саен присела на корточки, оперев лицо белыми костяшками пальцев рук. – Мало ли что я рисовала. Это моя работа. Это. Это просто мое виденье мира и все такое. Мне насрать как выглядит твой ад или рай или еще что там. Я сейчас здесь. Вот я. Я. И что? Что? Смысл? Будем так вот стоять, болтать? В этом твоя вечность?

– Нет. Это промежуточное пространство. – ворон повернул голову влево и пристально посмотрел на дерганную, озлобленную спутницу или узницу. – Тебе нужно на поле. – заявил он и спрыгнул вниз, смешно, карикатурно подпрыгивая к самым коленям девушки.

– В смысле? Что значит на поле? – Саен от неожиданности опустила руки на ботинки, давая птице фарватер к своему личному пространству. – Какое еще поле?!

– Так тебя на поле не пропустят. – ворон задумался. Он был очень крупной птицей, возможно чуть больше привычного для нас размера. Он в пару прыжков приблизился в плотную к девушке. Их лица, назовем это так, были почти на одном уровне друг с другом. – Когда ты стреляла себе в голову. Пуля вылетела, пробив клиновидную кость. Твой глаз вынесло через пазуху вместе с пулей, куда-то очень далеко. – птица сделала слабый прыжок еще ближе к девушке, которая как завороженная сидела и просто смотрела на птицу. – Неприятно это делать. Но я должен. – ворон не мешкая, одним мощным и четким ударом пробил Саен правый глаз. Секунда вопля и тишина.