Искаженное время. Особенности восприятия времени

Хэммонд Клодия

«Парадокс отпуска»

На крытой галерее санатория, выходившей на южную сторону, стояли шезлонги. Каждый день после завтрака Ганс Касторп совершал одну и ту же процедуру. Устроившись в шезлонге у себя на балконе, он старательно укутывался в два пледа из верблюжьей шерсти – одним слева направо, другим справа налево, – и становился похож на тщательно упакованную посылку, из которой выглядывали только голова и плечи, открытые прохладному горному воздуху. Шезлонг состоял из полированной рамы – имитации красного дерева – и матраса, а в изголовье висел на шнурке валик, на который было особенно удобно откидывать голову. Гансу еще не доводилось сидеть в кресле более удобном, чем это. Глядя на горы вдали, молодой человек понимал, что вот теперь он готов начать день – день, который посвятит отдыху. Очередной день. Ганс любил это мгновение, когда мог охватить мысленным взором все время, в течение которого он ничего не будет делать.

Ганс Касторп – герой романа Томаса Манна «Волшебная гора», книги, которая, похоже, во многом предвосхитила исследования восприятия времени. Касторп приезжает в туберкулезный санаторий, расположенны в Альпах,

навестить своего двоюродного брата; он думает провести там три недели, а остается на семь лет. В первую неделю многое для Ганса внове. Юноша знакомится с другими пациентами санатория, с распорядком дня. Но вскоре замечает, что странная, ничем не заполненная жизнь, которую он там ведет, словно искажает время. Об этом Ганса предостерегал один из обитателей санатория: неделя «там, наверху» не сравнима с неделей дома. Подолгу сидя без движения на балконе, Касторп размышляет о том, замедляется ли течение времени, когда человек неподвижен. (Помните, я рассказывала вам об эксперименте, во время которого испытуемые в Калифорнии садились на пригородный поезд или сходили с него?) Сама структура романа отражает причуды времени: в первых пяти главах долгие семь лет пребывания героя в санатории изображены подробнейшим образом, но стоит Гансу его покинуть, время ускоряется, и описание последующих шести лет занимает всего две главы.

Томас Манн считал, что новизна неким образом освежает наше чувство времени: уезжая куда-нибудь, мы избавляемся от монотонности и меняем скорость течения времени. Сам собой напрашивается вывод: чтобы усилить ощущение долгой жизни, нужно постоянно путешествовать. Однако писатель предостерегает: ощущение, что жизнь идет быстрее, длится всего шесть-восемь дней, затем все возвращается на круги своя. Утешением служит то, что по возвращении домой ощущения новизны возвращаются и длятся несколько дней или, как пишет Манн, всего сутки для тех, у кого «низкий жизненный тонус».

Томас Манн был совершенно прав в своих наблюдениях: отъезд на отдых сказывается на нашем восприятии времени любопытнейшим образом. Насыщенный событиями отпуск проходит до обидного быстро. По сравнению с месяцами ожидания и труда в поте лица, чтобы скопить нужную сумму на поездку, недолгий отдых пролетает в одно мгновение. Возьмите для примера недельную поездку на курорт. Первые пару дней вы обживаетесь на новом месте, и у вас остается всего два-три дня собственно отпуска, прежде чем вы начнете готовиться к отъезду, прикидывая, когда у вас самолет. Не успели вы и глазом моргнуть, как отпуск закончился. Дома же у вас, как это ни странно, возникают прямо противоположные ощущения. Вспоминая время, проведенное в отъезде, вам кажется, будто вы отсутствовали довольно долго – не может быть, что всего неделю. То есть одновременно возникают два противоположных ощущения времени. Пока вы отдыхали, время летело быстро, но по возвращении кажется, что вы не были дома целую вечность. Чем дольше путешествие, тем сильнее ощущение, будто что-то не так. Именно в этом заключается «парадокс отпуска». И снова Уильям Джемс нас опередил, удачно подметив: «Время, заполненное интересными событиями, кажется коротким, когда оно протекает, но долгим, когда мы его окидываем взглядом в прошедшем. С другой стороны, время, не заполненное событиями, кажется долгим во время его движения, и коротким, когда мы о нем думаем впоследствии». Отпуск – превосходная иллюстрация первой части высказывания, а болезнь, жизнь на волшебной горе или экстремальная ситуация вроде той, в которой оказался психиатр Виктор Франкл, – второй. В предыдущем параграфе я рассказывала о попытках Виктора Франкла взять свой разум под контроль. Также он решил извлечь из своего заключения в нацистском концлагере пользу – принялся изучать человеческий ум. В частности, Франкл подметил, что хотя дни в заключении тянулись долго, месяцы пролетали быстро: «В лагере маленькая единица времени, например, день, наполненный ежедневными муками и усталостью, тянется бесконечно. Более крупная единица, скажем, неделя, кажется пролетевшей очень быстро. Мои товарищи согласились со мной, когда я сказал, что в лагере день длится больше, чем неделя» [91] . Опыт Франкла нисколько не противоречит тем знаниям о влиянии новых впечатлений на восприятие времени, которые у нас уже есть. Дни в лагере походили один на другой. Заключенные постепенно привыкали к заведенному распорядку и даже в какой-то мере – к ежедневным ужасам, через которые им приходилось проходить, поэтому у них осталось мало воспоминаний. Сам Франкл связал это с удлинением времени, описанным Манном в романе «Волшебная гора». Жизнь в туберкулезном санатории подчинялась строгому распорядку, приемы пищи и лечебные процедуры, а также часы отдыха служили заметными и регулярно повторяющимися временны'ми вехами.

91

Франкл (1946).

Впечатления и временны'е вехи играют в восприятии времени ключевую роль. В отпуске складываются идеальные условия для того, чтобы время пролетело быстро: привычный образ жизни нарушается, ориентиры, отмечающие ход времени час за часом, отсутствуют, зато добавляются новые зрительные и звуковые образы. Складывается впечатление, будто дни не проходят, а пролетают. Когда же вы возвращаетесь домой, ключевую роль начинает играть другой аспект – память. Вам кажется, что вы отсутствовали целую вечность. Это происходит потому, что в вашей жизни случилось очень много новых событий – в памяти сохранилось гораздо больше воспоминаний, нежели за обычную неделю, из-за чего привычная процедура отмеривания времени искажается. Лично я считаю: «парадокс отпуска» возникает благодаря тому, что мы рассматриваем время с двух разных позиций: проспективной и ретроспективной. Обычно эти две позиции совпадают, но если это не так, мы отмечаем странное поведение времени.

Вспомните эксперименты, в ходе которых испытуемые оценивали проходящее время, слушая отрывок динамичной музыки или погружаясь в холодную воду: эти два способа оценки были очевидны. В некоторых экспериментах испытуемых просили

оценить время непосредственно в момент его протекания: по включении секундомера, подопытный должен был определить временной отрезок в минуту. В таком случае задействовался проспективный способ – по мере хода времени. В другом эксперименте время оценивалось уже после его окончания – ретроспективно. Испытуемым давали задание, а потом просили сказать, сколько времени ушло на его выполнение. Проспективное и ретроспективное оценивание – две разные способности; предполагаю, что именно существование этих типов оценивания времени и вызывает «парадокс отпуска» – противоречивое ощущение того, что в отпуске время пролетает незаметно, а по возвращении домой вам кажется, будто он длился довольно долго. Когда особых перемен в жизни не происходит, эти два типа оценивания времени совпадают: дни и недели протекают с обычной скоростью. Существуют временны'е вехи, благодаря которым мы отмечаем течение дня: начало и конец рабочей смены, перерыв на обед, интересная телепередача, часы сна… Дни протекают, заполненные регулярными, повторяющимися делами, и даже некоторое разнообразие не выбивается из общей картины, если количество событий предсказуемо (от шести до девяти новых событий, которые мы способны вспомнить за прошедшие две недели). Проспективное и ретроспективное оценивание времени синхронизируется. Время течет непрерывным потоком, заведенный порядок ничем не нарушается.

Но вот вы отправляетесь в отпуск, и эти два типа оценки времени друг с другом не состыковываются, вызывая искажение времени. Все вокруг вас – и образы, и звуки – новое. Вы ни минуты не скучаете. На часы смотрите редко, а привычные временные' вехи присутствуют в небольшом количестве, а то и вовсе отсутствуют. Из того дня в Коста-Рике, когда мы встали рано, чтобы понаблюдать за птицами, я вспомню больше десятка разных эпизодов: мы вернулись с наблюдений и завтракали, в то время как большинство людей еще спали; перепрыгивали через ручейки, когда шли к городку вдоль пляжа; взяли напрокат велосипеды, педали которых при торможении нужно было крутить назад; искали пляж, о котором много слышали, но так его и не нашли; видели по дороге в отель пару, которая брала свой первый урок серфинга; крутя педали на ухабистой тропе, поравнялись с заповедником ленивцев, и нам показали детенышей этих животных; возле отеля увидели, как на голову одного мужчины прыгнула молодая обезьяна и запачкала ему плечо, оставив длинный след зеленовато-бурых испражнений; ели на обед спагетти; в ботаническом саду искали крошечных красных ядовитых лягушек; сидели в баре, выходящем на побережье, прибойную волну которого прозвали «теркой» – в этих местах серфингиста запросто может протащить по коралловым рифам. Перечисляя, я едва добралась до полудня, а воспоминаний уже больше, чем за две недели обычной, размеренной жизни. И это только один день отпуска. А их было десять, и от каждого – новые впечатления.

Я жила невероятно насыщенной жизнью, и с точки зрения проспективного оценивания времени мой день проходил слишком быстро. Однако вернувшись домой, я вспоминаю тот день и при этом оцениваю время ретроспективно; поскольку он был полон новых впечатлений, мне кажется, что он длился и длился. Задействуются эффекты памяти, о которых мы говорили ранее: я использую количество новых впечатлений, чтобы оценить, сколько времени прошло. Я помню каждый день той поездки – не то что здесь, дома, когда дни ничем не выделяются. Итак, все новые впечатления складываются, и у меня возникает ощущение, будто в целом отпуск был длительным.

Замеряя время, мы постоянно используем оба типа оценивания. Обычно они пребывают в равновесном отношении друг к другу, но яркие впечатления его нарушают, и порой весьма существенно. В этом – причина того, что мы никогда не привыкаем и не привыкнем к такому положению вещей. Мы всегда будем воспринимать время двояко, и, оказавшись на отдыхе, по-прежнему будем изумляться его странному поведению.

О проспективном и ретроспективном типах оценивании стоит вспомнить и в связи с другими загадками времени. Почему во время болезни дни тянутся бесконечно долго, зато потом кажется, что время летело стремительно, как будто мы вовсе не болели? В данном случае действует все тот же «парадокс отпуска», только наоборот. Вспомните, когда болели последний раз чем-то не очень серьезным, что заставило бы вас обратиться к врачу или даже угрожало вашей жизни, например, сильной простудой. Минуты и часы тянулись бесконечно долго. Вам хотелось, чтобы день поскорее закончился – вы надеялись, что наутро почувствуете себя лучше. Вы представляли, как хорошо будет выздороветь, как станете дорожить каждым мигом такой жизни. Вы оценивали время непосредственно, гадая, когда же вашим мучениям придет конец. Ваше ощущение времени в непосредственный момент сообщало о том, что каждая минута тянется невообразимо долго. Налицо все факторы, замедляющие течение времени: вам ничуть не весело, ничего нового не происходит, следовательно, отвлечь вас от постоянного слежения за часами, этого воплощения временной вехи, нечему. А повторяющихся действий хоть отбавляй, причем чаще всего они сопровождаются далеко не самыми приятными ощущениями. Но стоит вам выздороветь, снова происходит нечто удивительное. И хотя «парадокс отпуска» действует наоборот, причина прежняя – двоякое восприятие времени. В действие вступает ретроспективное оценивание времени – вы оглядываетесь на прошедшую неделю, и время, в течение которого вы валялись в кровати, кажется вам несущественным. Вы помните, что чувствовали себя паршиво, однако память сохранила мало новых впечатлений о том времени – в период болезни дни для вас слились в один.

Описание Томасом Манном жизни в туберкулезном санатории – превосходный пример «парадокса отпуска» наоборот. Манн замечает, что пустота и однообразие «способны сжимать, сокращать огромные, прямо-таки необъятные массивы времени, превращая их в ничто». Монотонность он описывает как ненормальное сокращение времени. Писатель совершенно правильно уловил суть: «Когда один день похож на все остальные, тогда и все дни – как один; при полнейшем единообразии и самая долгая жизнь покажется короткой». [92]

92

Манн (1924).