Исколотое тело

Кэмерон Джон

– Он не был так уж богат. Полагаю, что в год он получал тысячи полторы.

– Понимаю. Итак, эти деньги. Вы взяли их со своего счета в лондонском банке?

– Да. Я ездил за ними в пятницу.

– А в каком банке вы...

– «Домашний и имперский банк», филиал на Ломбард-стрит.

– Хорошо, – подытожил Флеминг. – Если это возможно, то я хотел бы ненадолго увидеть мисс Мандулян.

Крупный армянин со вздохом поднялся на ноги.

– Я боялся, что вы станете настаивать на этом, но я знаю, что закон есть закон. Вы хотите с ней поговорить – что ж, это ваша

обязанность. Только помните, Флеминг... она только что потеряла своего… своего друга, умершего ужасной, насильственной смертью.

Флеминг кивнул, и миллионер провел его внутрь дома.

Мисс Дидо Мандулян сидела в маленькой гостиной с видом на деревню. Первым, что бросилось Флемингу в глаза, были ее оливково-зеленый костюм для гольфа, огромное кольцо с изумрудом, смуглое лицо, очень яркие губы и очень темные, сверкающие глаза. Следующим впечатлением сыщика была театральная обстановка. В комнате стоял тяжелый запах; смешиваясь вместе с сигаретным дымом, он напоминал запах ладана. Было что-то театральное в томной позе девушки, сидевшей на софе, отделанной зеленым атласом и золотом. Она оставалась неподвижна, пока отец представлял ей детектива. Единственным признаком, указывающим на то, что она осознает его присутствие, было то, что она ненадолго подняла тяжелые веки. В руке девушка держала французский роман, но явно не смотрела в книгу.

– Мистер Флеминг хочет задать тебе пару вопросов о Сеймуре, – сказал господин Мандулян.

– Сделаю все, что в моих силах, – сказала девушка низким хриплым голосом, отвернувшись к окну.

Флеминг выдвинул стул и сел. Девушка заинтересовала его. По службе он уже несколько раз сталкивался с девушками подобного типажа, но никак не в английских загородных домах. Такая девушка могла стать причиной драки в таверне в Сохо или вражды бандитов в Клеркенвилле. Это был типаж южной или восточной танцовщицы – но здесь он приобрел томные, полублагородные черты. В ней был скрытый огонь, но огонь этот был скрыт за надежной завесой. В Клеркенвилле такие часто носят ножи в подвязках. В поместье Килби, подумалось Флемингу, оружием стало бы отсутствие следующего приглашения на уик-энд. Грубость становится условной.

Мистер Мандулян прошел к другому окну и взял иллюстрированную газету, лениво взглянув на нее. Очевидно, он намеревался остаться, но детектив был непреклонен:

– Я уверен, что для всех нас будет проще, если... эээ... если…

Армянин сразу же понял намек и, поклонившись, вышел, бормоча: «Конечно, мой дорогой друг, конечно».

– Мисс Мандулян, – начал Флеминг, – скажите мне: кто, по вашему мнению, убил мистера Перитона?

Девушка обернулась и посмотрела на него.

– Я бы предположила, что его убил Людовик Маколей.

– Людовик Маколей, – повторил детектив. – Кто это? Я еще не слышал этого имени.

– Это поэт. Он живет возле коттеджа Сеймура... то есть мистера Перитона. Он влюблен в деревенскую девушку по имени Коллис, Ирен Коллис.

– Но зачем ему убивать Перитона?

– Почему влюбленный человек может захотеть убить кого-то вроде Сеймура? Потому что он был профессиональным любовником. Ему было достаточно узнать, что

мистер Маколей влюблен в девушку, чтобы попытаться вывести его из игры. Просто ради забавы. И ему бы это удалось.

Она сказала это совершенно бесстрастно, без следа эмоций в тягучем, томном голосе. Таким же будничным тоном, как если бы приглашала детектива на обед.

– Но мисс Мандулян, что вы об этом думали? – несколько растерянно спросил Флеминг. – Надеюсь, вы не станете возражать против таких личных вопросов.

– Можете спрашивать все что угодно. Я не против. Что я думала, когда Сеймур бегал за Ирен Коллис? Что ж, это был не первый раз со времени нашего знакомства. Но я сказала ему, что это должно стать последним разом, – девушка рассмеялась тягучим грудным смехом. – И это стало последним разом.

– Кажется, вы не очень-то взволнованны смертью вашего жениха, – резковато сказал Флеминг. Этот смех задевал его чувства.

– Он больше не был моим женихом. Я сказала ему об этом в субботу. Он зачастил ходить к чужому источнику¹². После этого... – девушка неторопливо взмахнула смуглой рукой, – после этого он перестал для меня существовать. Жизнь состоит из различных фрагментов, мистер... ммм...

– Флеминг.

– …мистер Флеминг, и главный закон жизни состоит в том, что фрагменты не должны перекрывать друг друга. Месье Перитон был, а теперь его больше нет. C'est fini. Recommencez alors.¹³

Шотландский полицейский был поражен такой жизненной философией, и, вероятно, это отразилось на его лице, так как девушка продолжила:

– Вам не нравится такая точка зрения. Но вы ведь не восточный человек – в отличие от меня. Для нас смерть значит не так много, как для вас. Когда-то я любила Сеймура Перитона. Но сейчас он мертв, и я полюблю кого-то другого.

– И не прольете ни слезы?

– Я проливала слезы, когда моя любовь стала сходить на нет. Но не теперь, когда мой любимый мертв.

– А ваш отец знал о том, что в субботу вы разорвали отношения? Полагаю, нет, ведь в воскресенье он дал Перитону шесть тысяч фунтов, чтобы откупиться от хористки. Он не сделал бы этого, знай он о том, что вы больше не любите Перитона.

Прежде чем девушка успела ответить, открылась дверь, и в комнату вошел господин Мандулян.

– Мистер Флеминг, я только что вспомнил одну вещь, – сказал он. – Когда Перитон приходил в воскресенье, я дал ему орхидею из оранжереи в петлицу. Не знаю, имеет ли это какое–то значение.

– Она была у него в петлице, когда нашли тело, – ответил Флеминг. – Господин Мандулян, когда в воскресенье вы дали Перитону шесть тысяч фунтов, знали ли вы, что в субботу ваша дочь разорвала помолвку с ним?

Миллионер застыл посреди комнаты, и Флеминг мог бы поклясться, что его лицо так побледнело не из-за последних сумеречных лучей. Но когда он заговорил, в голосе не было ни тени сомнений, ни эмоций:

– Стало быть, этот человек обманом получил мои деньги, – спокойно сказал богач. – Я не думаю, что смогу увидеть их снова.