Искра соблазна
Шрифт:
Мара ударила его. Она не хотела так делать, но это произошло само собой, когда она услышала оскорбление в адрес Дэра. Ее кожаные перчатки должны были смягчить удар, но Баркстед отшатнулся так, словно его ударили шпагой, а затем рванулся к ней, задыхаясь от злости.
Дэр встал между ними. Баркстед замахнулся на него, но Лоустофт схватил его за руку.
– Вы распространили обо мне сплетню, – сказал Дэр.
– Какую сплетню? – спросил тот, и взгляд его дрогнул.
– Слух о том, что я сбежал во время сражения при Ватерлоо. К счастью для вас, у нас есть свидетель, которому известна правда.
Мара
– К счастью? – Баркстед задрал подбородок. – Почему это должно доставлять мне удовольствие?
– Поскольку мне не придется предпринимать никаких действий, чтобы заставить вас публично признать, что вы распустили эту сплетню из чистой злобы.
– Пытаетесь запугать меня своим титулом? – фыркнул Баркстед, но отступил на шаг. – В наши дни нельзя заставить общество проглотить ложь, всего лишь пользуясь своим титулом! – возмущался он. – Или красть детей и оскорблять беззащитных женщин для вас норма жизни? – Он склонил голову и посмотрел на Дэра исподлобья. – Вы собираетесь жениться на женщине, которую обесчестили?
– Вы когда-нибудь встречались с мадам Клермон? – спросил Дэр. Видимо, опиум наделял человека бесконечным терпением.
– Вы отрицаете, что она живет сейчас в вашем доме и предъявляет права на вашу дочь?
– Нет.
– И вы хотите сказать, что в дом герцога пускают любого оборванца, который расскажет жалостливую историю?
– Послушайте, Баркстед, – заявил Дэр, – уже около года я пытаюсь найти родителей этих детей. Разумеется, мне интересен каждый претендент на эту роль. Я проверяю рассказ женщины, но она сейчас одна в чужой стране, и мои родители были так добры, что предоставили ей крышу над головой. Она для меня совершенно посторонний человек, и в то время, когда была зачата Дельфи, я был еще в Кембридже. Я никогда и не говорил, что Дельфи – моя родная дочь.
Факты и почти сверхъестественное спокойствие Дэра произвели сильное впечатление на капитана Лоустофта и, казалось, сбили спесь с Баркстеда.
– Так в чем же правда, приятель? – растерянно спросил Лоустофт, до сих пор слушавший молча.
Губы Баркстеда скривились, словно он пытался сдержать слезы.
– Я… должно быть, я ошибался. Я только хотел защитить ее, – сказал он своему другу. – Она так молода, так невинна. – Он вновь повернулся к Маре: – Вам нужен человек, который заслонит вас от трудностей жизни. Вы не знаете… Как вы можете знать, что для вас лучше?
Прежде чем Мара успела возразить, это за нее сделал Саймон:
– Прекратите нести чушь. В одном мизинце Мары больше ума, чем у вас в голове.
Баркстед повернулся к нему:
– Тогда почему она покинула ночью дом, чтобы провести время в моем обществе?
Мара возблагодарила небо, что уже успела обо всем рассказать брату.
– Потому что она считала вас своим старшим другом, почти дядей и доверяла вам, – не моргнув, ответил Саймон.
Баркстед упал в кресло.
– Вы считаете меня своим дядей? – спросил он у Мары дрогнувшим голосом.
На одно мгновение ей стало жаль его, но она прямо взглянула ему в глаза и Твердо сказала:
– Да.
Повисла долгая пауза.
– Ну что, мы покончили с этими глупостями? – спросил Дэр. – Никто не собирается драться с вами, Баркстед,
Баркстед облизнул губы.
– Понимаю. Вы начнете рассказывать небылицы. Разрушите мою репутацию… Я всего-навсего сделал то, что считал правильным. И до сих пор считаю это правильным. Она слишком хороша для вас!
– В этом я с вами согласен, – сказал Дэр. – Но нам не придется рассказывать про вас небылицы. Достаточно будет рассказать правду. Условия следующие: вы перестаете вмешиваться в нашу жизнь. Вы стараетесь не попадаться на глаза Маре. Нам придется рассказать Верни о вашем поведении, но если вы не нарушите свою часть договора, никто больше в свете не узнает о вашей глупости и низком поступке.
– Потому что вы не хотите, чтобы всем также стало известно о ее бесстыдном поведении.
Мара вспыхнула. Если бы только она могла знать тогда, какими неприятностями обернется ее наивное легкомыслие! Но Дэр сказал:
– Если вам небезразлична судьба Мары, вы и сами не захотите, чтобы миру стало известно о ее невинных заблуждениях.
– Невинных… – Баркстед замолчал и проглотил дальнейшие слова. Мара не удавилась. Ведь ему и вправду было нечем крыть.
Дэр добавил:
– Мне жаль вас, сэр. Мара – удивительная девушка, она стала для вас чем-то вроде наркотика. Лучшая ваша часть, вне всяких сомнений, пытается сохранить здравомыслие, но ваши животные инстинкты подталкивают к мысли, что жизнь не стоит и гроша, если рядом нет ее, что ваша святая обязанность – защитить ее. Эту напасть можно победить. У вас репутация смелого человека, и у вас есть друзья. Сражайтесь! – Он взглянул на потрясенного капитана Лоустофта: – Надеюсь, вы поможете ему, сэр, и также сохраните все это в тайне.
– Да, разумеется. Разумеется. – Капитан Лоустофт собрался е силами. – Это я распространил историю в «Олмаке». В тот момент я ей верил. Его раны придавали веса его истории. Я готов принести вам свои извинения, но если вы хотите, удовлетворения…
– О Боже, нет! – возразил Дэр. – Давайте забудем обо всем этом, как о войне. Вы заблуждаетесь, только и всего. Я не держу на вас зла.
Он взял Мару за руку и вывел ее из комнаты, вниз по лестнице и вон из гостиницы.
– Дэр, а кто этот свидетель, который может опровергнуть слухи? – поинтересовалась Мара. – Ты ничего не говорил о нем раньше.
– Я солгал, – сказал Дэр. – Один из побочных эффектов опиума в том, что становится очень легко лгать, да и что мне оставалось делать?
Мара вернулась в свою спальню в Марлоу-Хаусе но никак не могла успокоиться. Когда Рут предложила ей настойку опиума, она оттолкнула бутылочку.
– Но вы должны выспаться, мисс Мара!
– И ты тоже, Рут. Пожалуйста, уйди. Все будет в порядке.
Одиночество было для нее настоящим раем, она так устала от потрясений.
Мара нашла диск, который ей подарил Руюан, и стала работать над движениями, которым он ее научил. Она легко вспомнила их и принялась повторять их снова и снова, представляя, как Дэр проделывает то же самое в Йоувил-Хаусе. Постепенно ее разум очистился, и она надеялась, что это означает, что и Дэру тоже полегчало. Стоило ее голове коснуться подушки, как она тут же заснула.