Искра жизни (перевод М. Рудницкий)
Шрифт:
— Что вы думаете о нашем положении, Вебер?
Вебер смотрел на него совершенно пустыми глазами.
— Отличное.
— Отличное? Вы серьезно? — Нойбауэр полез за сигарами, но вспомнил, что Вебер сигары не курит. — У меня, к сожалению, нет для вас сигарет. Была пачка, но куда-то запропастилась. Черт его знает, куда я их засунул.
Он сердито посмотрел на окно, заколоченное фанерой. Стекло разбилось при бомбежке, а нового уже не достать. Ему и невдомек было, что сигареты его украдены во время недавнего переполоха, вызванного
Нойбауэра вдруг снова бросило в жар. Он в западне, и никуда не деться. И все же…
— Что бы вы предприняли, Вебер, — начал он доверительно, — если бы на определенный срок, по военным соображениям, — вы, надеюсь, понимаете? — так вот, если бы на короткий период, скажем так, временного бездействия, враг оккупировал страну? — И тут же почти скороговоркой добавил: — Что, как неоднократно доказывала история, еще вовсе не обязательно равносильно поражению.
Вебер выслушал его с тенью улыбки на устах.
— Для таких, как я, всегда найдется работа, — ответил он деловито. — Мы обязательно выбьемся наверх, хотя, может, и под другой вывеской. По мне, так хоть с коммунистами. Да, несколько лет национал-социализма не будет. Все станут демократами. Но это не имеет значения. Я, вероятно, устроюсь где-нибудь в полиции. Может, по поддельным документам. А дальше дело пойдет.
Нойбауэр ухмыльнулся. Уверенность Вебера возвращала спокойствие и ему.
— Неплохая идея. Ну а я? Как вы считаете, кем могу стать я?
— Не знаю. У вас семья, господин оберштурмбанфюрер. С ней так просто не скроешься и не вынырнешь.
Когда Нойбауэр направился в дезинфекционное отделение, заключенные Малого лагеря сразу поняли, что их всех ждет. Оружие было срочно переправлено Левинским и Вернером обратно в Рабочий лагерь; только пятьсот девятый сохранил револьвер при себе. Он на этом настоял и теперь спрятал револьвер под нарами.
Но еще через полчаса из госпиталя через уборную до них дошла совсем уж удивительная новость: проверка, оказывается, вовсе не очередное наказание, бараки осматриваются наспех, а Нойбауэр настроен чуть ли не доброжелательно.
Тем не менее новый староста нервничал. Он беспрерывно орал и задергал всех командами.
— Не ори так, — посоветовал ему Бергер. — Криком делу не поможешь.
— Что?
— Что слышал.
— Когда хочу, тогда и ору. На выход! Строиться! — И он помчался дальше по бараку. Все, кто еще мог ходить, начали собираться. — Тут не все! Вас должно быть больше!
— Мертвым, что ли, тоже построиться?
— Заткнись!
— Послушай! Еще ни о какой проверке и речи не было. Еще никто ничего не приказывал. Зачем ты строишь людей раньше времени?
Староста уже весь взмок.
— Я делаю то, что считаю нужным. Я староста барака. И где, кстати, тот, что все время с вами сидит? С тобой и с тобой. — Он указал на Бергера и Бухера, а затем приоткрыл дверь барака, чтобы посмотреть там. Как раз этого Бергер ни за что не мог допустить. Пятьсот девятый спрятался, ибо встречаться с Вебером еще раз ему было никак нельзя.
— Его здесь нет. — Бергер загородил собою дверь.
— Что? А ну уйди с дороги!
— Его здесь нет, — повторил Бергер, не трогаясь с места. — И баста.
Староста смотрел на Бергера в упор. Но рядом с ним уже встали Бухер и Зульцбахер.
— Что все это значит? — кипятился староста.
— Его здесь нет, — повторил Бергер снова. — Или, может, ты хочешь узнать, как погиб Хандке?
— Вы что, спятили?
К ним подошли Розен и Агасфер.
— А что, если я вам всем сейчас кости переломаю? — прорычал староста.
— Тс! Слышишь? — сказал Агасфер, и его костлявый указательный палец уткнулся в сторону горизонта. — Опять чуть-чуть ближе.
— Он не от бомбежки погиб, — спокойно объяснил Бухер.
— Мы этому Хандке шею не сворачивали. Мы — нет, — сказал Зульцбахер. — Тебе о лагерном правосудии не доводилось слышать?
Староста попятился. Он прекрасно знал, какая участь ждет в лагере предателей и доносчиков.
— Так вы что, из этих? — спросил он, все еще не веря своим ушам.
— Будь умницей, — почти ласково сказал ему Бергер. — Не сходи с ума сам и других не своди. Сам подумай, сейчас-то какой резон попадать в списки тех, с кем уже совсем скоро будут сводить счеты?
— Да разве я что сказал? — староста усиленно жестикулировал. — Мне же никто ничего не говорит, откуда мне знать, какие тут у вас игры. В чем дело-то? На меня пока что никто не жаловался.
— Вот и хорошо.
— Больте идет, — сказал Бергер.
— Вот и ладно, — староста поддернул штаны. — Я послежу. Можете на меня положиться. Я ведь тоже с вами.
«Вот черт, — думал Нойбауэр. — Ну почему бы бомбам не упасть на Малый лагерь? Все бы уладилось сразу и наилучшим образом. Вечно все невпопад!»
— Это ведь у нас лагерь щадящего режима? — спросил он.
— Лагерь щадящего режима, — эхом вторил Вебер.
— Ну что ж. — Нойбауэр пожал плечами. — В конце концов, мы их тут не заставляем работать.
— Да уж нет. — Вебер веселился от души. Само предположение, что эти призраки способны работать, было полнейшей нелепицей.
— Блокада, — констатировал Нойбауэр. — Это не наша вина, это враги. — Он повернулся к Веберу. — Однако вонь здесь, как в обезьяннике. Неужели ничего сделать нельзя?