Искренне ваша грешница
Шрифт:
– Алло!
– встрепенулась я.
– Лидия Михайловна! Это говорит начальник лагеря. Я бы хотел зайти за отчетом, вы одни?
"Сквозь стены, что ли, видит?" - подумала я, а сама сказала:
– Да, конечно, одна, с кем же мне быть? Приходите!
Представляю, как дружно смеялись они с доносчиком, который успел доложить, что вожатый второго отряда находится у старшей. Что делать?
Судорожно соображая, я понимала, что выйти ему нельзя, так как он неминуемо встретится с начальником. Счет шел на секунды, нас разделяли всего два этажа: мы - на третьем, начальник - на первом. Кладовка! Ура! Спасены! Скорее! И звонок в дверь...
Начальник строго глянул на меня и, конечно, все понял. А чего не понять-то?
– Вы видели когда-нибудь, мой друг, лицо, особенно глаза женщины после того, как ей было хорошо и сладко? На лице же все написано - и когда, и с кем, и сколько. Только дурак не догадается, а умный не скажет...
Как я была благодарна начальнику, который, увидев меня, слишком розовую, слишком возбужденную, и почему-то помятый отчет на столе, смекнул, в чем дело, но ничего не сказал. Пронесло!
Мой "кавалер", второй раз запрятанный в кладовку, пережил, надеюсь, не самые страшные минуты в своей жизни и тоже был благодарен судьбе.
Я влюблялась в лагере почти каждый сезон. Это спасало от монотонности жизни, от обыденности, от хандры или скуки. А тогда и скучать было некогда один сезон кончался, другой начинался, не успевал закончиться один роман, как я привозила из лагеря следующий. Но сейчас никакого другого романа я не хотела. Меня все устраивало, все удовлетворяло, я хотела только одного: его продолжения и развития в Москве.
Но как? Но где? Ох уж этот вечный вопрос влюбленных: как реализовать свои чувства, а проще: где отдаться? До чего же я любила одиноких женщин, живущих в отдельных квартирах! Я дарила им подарки, давала деньги, ублажала, исполняла все прихоти за одно одолжение - ключ!
И всю подготовительную работу проделывала одна, никогда не показывая своему избраннику, как тяжело мне этот ключ достался. Легко, изящно, эстетично, прилично и достойно я проводила час свидания с любимым мужчиной, стараясь ничем не обременять его и сама получая при этом максимум удовольствия.
У нас с моим "кавалером де Гриэ" была долгая дружба.
Москва захватила нас, закружила в вихре событий. Мы бегали на свидания, ходили в театры. Я всегда считала, что, если человек не посещает Большой зал консерватории, у него жизнь неполная. Поэтому всех своих избранников я приобщала к высокой классической музыке. И надо сказать, многие из них мне были очень благодарны. Музыка сближала, дополняла, утешала, радовала.
В то время я работала преподавателем педагогики в вузе. По дороге, в общественном транспорте я не тратила время на обсуждение погоды или политики я заучивала наизусть стихи Марины Цветаевой и, встречаясь с ним, рапортовала новым выученным стихотворением.
Нам было хорошо, ничто не предвещало беды или разлуки. Но однажды, как это всегда и бывает, он поехал на выходные в пансионат, всего на два дня, и встретил ее - женщину, непохожую на меня женщину, и испытал, вероятно, какие-то чувства. Приехал и сказал честно, что влюбился и собирается жениться. "Это нормально, - успокаивала я себя, - я замужем, пора и ему обрести семью, тем более что он безумно любит детей". Все произошло быстро, он перешел в ранг друзей дома, приходил на праздники вместе с женой, хорошей молодой женщиной. Я радовалась его счастью. Мы иногда встречались - уже по-другому, - но с удовольствием отдавались друг другу. Мы были одновременно и близкие люди, и
Жили они с женой долго, но детей все не было и не было. И вот однажды он зашел в ресторан... а проснулся наутро уже в другом городе и в объятиях другой женщины. У нее было трое детей, но не было мужа. И он решил все сразу поменять: обрести семью и детей, без которых не мыслил себе жизни. Так и ушел от нас обеих в свою новую жизнь, с заботами и страстями. И потерялся из виду.
Только однажды вздрогнуло мое сердце. Я увидела на Садовом кольце, около метро "Лермонтовская", как вылез из машины мужчина, что-то объясняя милиционеру. Это были его типичные жесты - только он так загибал палец на правой руке, только он так наклонял голову, когда что-то объяснял мне: "Лидка! Ты понимаешь..." - и прищуривал один глаз.
Да, скорее всего, это был он, но я тоже мчалась куда-то на машине, боясь, что земной шар повернется левым боком, а я останусь на правом. Темп! Темп! Темп! Он завораживает, москвичи уже рекордсмены по скорости на дорогах жизни, - и "кавалер де Гриэ" остался где-то там, далеко, в моем пионерском прошлом.
Но помню как сейчас одно из последних свиданий. Собственно, свиданием это и не назовешь: ключа не было, деться было некуда, и мы просто вошли в подъезд большого дома, только с черного хода. Я жила там раньше и знала этот черный ход, знала, что там никого не бывает и мы можем поговорить и даже поцеловаться спокойно. Мы тихо примостились на старом подоконнике, он сел, я встала к нему лицом и внимательно слушала - я всегда это умею делать с моими мужчинами, слушала о его житье-бытье.
Вдруг дверь на четвертом этаже открылась. Мужчина вышел выбросить мусор в ведро, стоявшее на лестнице. Увидел нас и поднял крик:
– Мать, ты иди-ка погляди, какие тут голубки сидят, пригрелись, устроились! Бесстыдники, безобразники, охальники! Марш отсюда!
– И он закричал еще громче, на весь подъезд.
Ох, как противно было! Мы ушли расстроенные.
– А как вы думаете, мой друг?! "Любишь кататься, люби и саночки возить". Розы без шипов не бывают. Конечно, черный ход - не лучшее место, но, позвольте спросить, - неужели вы никогда не простаивали в подъезде? Нет? Мне жаль вас.
После этого долго я не могла в подъездах целоваться, потом забылось. И скоро подъезд опять сослужил мне добрую службу, но об этом в другом моем рассказе, а пока...
– Дорогой мой друг, теперь расскажу историю, которую считаю своей любовью номер один по силе страсти и страданий, выпавших на мою долю.
ПОЧТИ БЕЛЬМОНДО
Я не оговорилась - почти Бельмондо, только еще красивее. Такой красивый, что глаз не отвести, просто дух захватывало, а женщины чуть не сворачивали шеи, провожая его взглядом.
Высокий, стройный, с удивительной походкой - легкой, летящей и как-то на одну сторону - из-за того, что одно плечо выше другого. Глаза зеленые, с длинными ресницами. Рот большой, губы ярко очерченные. Облик соблазнителя Дон Жуана, только очень доброго, запал в душу надолго, можно сказать, на всю жизнь.
– Мой друг, сейчас мне 64! Когда мы встретились, мне было всего 28. Ощущаете? И все помню, до мелочей, до последнего жеста и слова. Хотя и принес он мне боли так много, что, казалось бы, надо не просто забыть, а вычеркнуть из памяти. Ан нет! Не могу! Поэтому наберитесь терпения, я начинаю свой рассказ.