Искры гнева
Шрифт:
При упоминании сокровищ глаза Хоргуса алчно сверкнули, в своих мыслях он уже стал богаче в десятки раз. Я же попросту тянул время, все что мне нужно, это убедиться, что Эл в безопасности и увидеть кошель-тайник. Как только он его покажет, я его убью и верну свое.
Хотя, я мог поступить и иначе, такая мысль всплывала в голове. Я мог уйти сейчас, затем встретиться с Альварой и рассказать ей обо всем, что здесь творится. Вот только все это непозволительно долго, я не мог оставить здесь Эл даже на час.
— Хорошо, — подумав, наконец ответил Хоргус. —
Да-да, конечно. Если бы я это сделал, ты бы нас тут же убил. Но вслух этого я, конечно же, говорить не стал, а сделал вид, что поверил. По крайней мере с таким раскладом уже можно работать.
Через несколько минут на балкон вывели Эл. И я снова ее не узнавал. Сколько ни вглядывался в тощее со шрамами бледное лицо, разум отказывался верить, что это она. Цветущая, еще молодая, красивая Элайна не могла так выглядеть.
Эл же меня узнала, на ее непривычно большие из-за худобы глаза навернулись слезы. И только тогда я увидел до боли знакомое выражение лица женщины, которая меня вырастила. Оба сердца сжались от боли при взгляде на нее. Чертовы мрази, как только я закончу, я сожгу это место дотла вместе с его хозяином.
— Это твой сын? — поинтересовался у Эл Хоргус.
Она затравленно посмотрела и медленно кивнула.
Мужчина, который привел Эл на балкон, достал нож и приставил к ее горлу. Сама же Эл на удивление держалось стойко и где-то даже безразлично, словно бы и не замечала ножа. Только крупные слезы все стекали и стекали по ее серым болезненно запавшим щекам.
— Ну, тогда приступим, — Хоргус расплылся в мерзком довольном оскале, а затем небрежно вытащив из рукава халата кошель, швырнул мне его с балкона.
Кошель был грязным и потрепанным, совсем потерявшим прежний благородный вид. Я медленно поднял его с земли и запустил туда руку, демонстрируя, что тайник пропускает меня внутрь.
Хоргус застыл в предвкушении, заулыблася. Его человек, державший в заложниках Эл, тоже расслабился, он с интересом уставился на происходящее — кисть его руки слегка опала, рука ослабла и отстранилась от шеи Элайны на достаточно безопасное расстояние. Он вытянул шею, чтобы получше разглядеть, что же я там достаю, прямо-таки подставляя голову под удар.
Я присел на колено, нащупав рукой в тайнике тяжелое ожерелье. Второй рукой я потянулся к кинжалу за поясом. Медленно достал ожерелье из кошеля, оно засверкало на солнце алмазными переливами, заставив врагов окончательно потерять бдительность.
Первый кинжал полетел аккурат в глаз тому, кто держал Эл. Мое движение было настолько быстрым, что тот даже не понял, что произошло. Вот мгновение назад он заинтересованно таращился на сверкающую россыпь алмазов и вдруг начал заваливаться назад. Хоргус оказался смекалистее, сразу понял, что что-то не так, и бросился было с балкона в дом,
Но здесь пришла на помощь Эл. Без промедления она выхватила нож у убитого мужчины и с остервенением набросилась на Хоргуса. Сцена была откровенно зверская даже для меня повидавшего немало убийств. Эл вкладывала в удары всю накопившуюся злость, всю ту боль, что он ей причинил. И била, и била, и била, даже тогда, когда ненавистный ей человек перестал подавать признаки жизни.
В доме еще оставались парни Хоргуса. Что происходило там наверху они видеть не могли, но сразу начали действовать, выскочив на улицу.
— Ваш хозяин мертв, уйдите, и я не причиню вам вреда, — сказал я, доставая меч.
Несколько парней в непонимании оглянулись, чтобы убедиться в моих словах. Но там стояла только Эл: с ликующей улыбкой устремившая взгляд вдаль, с головы до ног забрызганная кровью, и кажется разумом совсем не присутствующая здесь.
К сожалению, парни меня не послушались, явно решив, что преимущество на их стороне — их было пятеро. Нет, в глазах некоторых читался страх и неуверенность — ребятам, по всей видимости, не приходилось участвовать в серьезном сражении с равным противником и кроме как давать тумаков попрошайкам, да истязать беспомощных женщин они ни на что не способны. И все же никто не посмел отступить.
Первый приблизившийся получил тяжелый удар рукоятью меча по голове и сразу рухнул без сознания — ему повезло больше остальных. Второй слишком приблизился и даже умудрился ударить меня мечом в плечо, потому был молниеносно обезглавлен. Третьего я ранил в горло, оставив истекать кровью на траве. Четвертый, кажется, уже передумал нападать, вот только мои удары были слишком стремительными, куда быстрее, чем он мог бы успеть сбежать. Я проткнул его острием насквозь, ногой сбросил с меча и в тот же миг ударил пятого, который пытался подкрасться сзади.
Армия короля попрошаек была повержена. Не знаю, мог ли кто-то еще находиться внутри, но выходить никто не осмелился. Я собирался сжечь этот чертов дом, но затем окинул взглядом побоище, заметил в окнах испуганные лица узников этого дома: женщин, детей, стариков. И передумал.
Я не знал, облегчил ли я их участь. Станет ли их жизнь теперь лучше, после того, как я избавил их от хозяина? Я не мог знать, что на место Хоргуса не придет другой, еще более жестокий хозяин. И все же я чувствовал удовлетворение, а главное, я нашел Эл.
Она беспрепятственно вышла из дома. Нет, даже не вышла, а выплыла, держась так, словно не была вся испачкана кровью, словно на ней не было этой драной ветхой одежды — все это ее ничуть не смущало. Сейчас она была графиней Элайной Хомсфрид, гордой и свободной аристократкой из Виреборна. Эл мне радостно улыбнулась, бодро подхватила алмазное ожерелье, что все это время оставалось на траве, и протянула мне.
Я спрятал ожерелье в кошель, Эл взяла меня за руку, и мы зашагали прочь из дома Хоргуса.