Искры и зеркала
Шрифт:
Главное не уснуть. Глаза слипались, но свалиться с табурета и загубить начинание своего друга-недруга – тоже не подвиг. Раз парень пошел на такое, значит, была веская причина. Сама Дорофея ради развлечения так бы не поступила.
Когда борьба со сном была почти окончательно проиграна и девушка мечтала выбросить белый флаг и задремать, провода, тянущиеся к ее запястьям, дернулись. Закованная в скафандр фигура ожила, сорвала с головы шлем и принялась лихорадочно высвобождаться.
– Эй, про меня не забудь? – Пленница потрясла скованными руками под носом у
– Сейчас.
Щелкнул замок, и девушка с облегчением растерла занемевшие запястья. Ланс, не обращая на нее внимания, уже барабанил по клавиатуре. Яркий свет подчеркивал бледность его кожи, черты лица заострились, снова стали чужими и пугающими.
– Уходим быстро, – поднял он голову через минуту. – Я включил таймер на бомбе. Скоро будет большой бабах!
– Зачем? – удивилась Дора, еще не понимая, что он задумал.
– К нам спешат гости. Я сенс, и мог скрывать какое-то время свои намерения. Но сейчас Шило точно меня засекла и спешит сюда.
Парень вывел девушку на лестницу и подтолкнул к ведущим наверх ступеням.
– У тебя три минуты, чтобы убраться подальше от берлоги.
– А ты?
– Есть другой выход. Прощай.
Ей казалось, он ее обманывает, придуривается, желая отделаться поскорее, не отвечать на скопившиеся вопросы.
– А к кому ты…
– Беги, дура! – Он больно ткнул ее в спину, а сам ринулся по лестнице вниз.
Она побежала. Первые несколько шагов дались тяжело, голова с полудремы не соображала. Уже выскочив из подземелья и увидев светлеющее небо, покрытое темно-синими кляксами предрассветных облаков, она осознала происходившее. Ой, мамочки, а ведь точно, будет большой бабах!
Она мчалась так быстро, как могла. Высокая трава хлестала по ногам. Пару раз запнувшись о притаившиеся в крапиве и репейнике железяки, Дора едва удержала равновесие.
Калитка!
Дорофея юркнула в нее, и тут загрохотало. Стена прикрыла девушку от разлетающихся обломков. Один из них пробил крышу стоявшего рядом такси. Хорошо, что угодил на заднее сиденье. Спящая Роза даже не пошевелилась. Зато беглянка почувствовала себя неважно.
Коленки подогнулись, и она сползла на асфальт – холодный, грязный. А какая разница, когда за стеной бушует пламя и продолжает что-то взрываться? Выбрался ли Ланс?
Обвив руками колени, Дора замерла, прислушиваясь к себе и миру.
…Как громко бьется сердце!
…Как пульсирует кровь, алыми струйками разбегаясь по венам, артериям, капиллярам ее искусственно выращенного тела!
…Как невидимые глазу энергии движутся внутри ее, смешиваясь с вихрями энергий, бурлящими снаружи материальной оболочки!
Но за тончайшей пленкой кожи тоже была она, Дорофея. Закручивающиеся в крошечные смерчи, шевелящиеся, точно щупальца осьминога, потоки окружали ее, защищая от ставшего неприветливым, злым внешнего мира. И казалось, чем сильнее был ее страх, тем яростней вскипало разноцветное, переливающееся нечто вокруг нее, ощетиниваясь и готовясь отразить любой удар.
Сквозь стук сердца донеслись звуки подъезжающих машин. Голоса – встревоженные, резкие,
Резко, до дрожи, до неприятной волны вниз по позвоночнику завыли пожарные машины, загремели дальние ворота, пропуская людей с брансбойтами к развалинам развороченного взрывом строения. Только там нечего искать. Проще дать огню очистить место общения с потусторонним, далеким и непонятным здесь миром. Ее родным миром…
Дорофее казалось, что сейчас она слышит звуки всего Барска, но не могла разлепить губ. Словно на дне океана, придавленная миллионами тон воды, – она сидела на асфальте, и под плотно сжатыми веками плясали, мельтешили пламенные блики. Девушка знала – так она видит людей, приехавших сюда, их энергии, их мысли и чаяния, сплетающиеся в плотные коконы…
Ее не замечали, несколько раз отдавливали ноги, пробегая мимо к калитке и обратно, толкали, шумели, спорили. Пока наконец чей-то негромкий голос не пропел над ухом:
– Она где-то здесь.
Она различила слова, но понять смысл сказанного было сложно. Смысл терялся, увядал оставленным без влаги цветком.
– Д О Р А!
Ее разноцветные энергетические щупальца соприкоснулись с чужими. Брррр! Неприятно. Не трогайте меня!
– Не трогай-те! – Звук толчками вырывался из горла Дорофеи, когда некто подхватил ее под мышки и вздернул с земли.
– Все хорошо, – зашептала на ухо знакомая женщина. Как ее зовут – Лика? Вика? Нет, Ника! – Пойдем, девочка. Ты больше не служишь проводником. Пожар потушен, Роза жива. Вам следует отдохнуть.
Смысл услышанных слов по-прежнему ускользал, зато стало легче. Под веками замерла и погасла чехарда световых пятен.
– Вероника Степановна! – Еще один голос. Женский, сейчас не вызывающий ничего, кроме раздражения и неприязни. – Ввиду сегодняшних событий…
– Она со мной. Прочь с дороги, – сказано спокойно, уверенно, но Доре примерещились две сцепившиеся кошки – рыжая и белая.
Вместе с образами пришли воспоминания о вчерашнем вечере, ночи, о том, кто она.
Боль от чужих прикосновений утихла, исчезло ощущение километровой толщи воды на плечах. Разлепить бы веки. Не выйдет. Зато стало тепло и уютно. Загудел двигатель. Точно, она в машине. Слова Вероники донеслись издалека:
– Отвезешь обеих ко мне и лети назад. Кощей прислал надежную охрану.
Дальше Дорофея ничего не помнила, ибо провалилась в сон. Снился ей Ланс отчего-то в черном паучьем панцире, в рыцарском шлеме, со щитом в виде перемотанных скотчем клавиатур в одной руке и огнетушителем в другой. Ланс гонялся за ней, Дорой, по сплетенной из проводов паутине и кричал Борькиным голосом:
– Ты хочешь вернуться домой? Хо-очешь?