Искры
Шрифт:
— Особенных? Интересно! А он что же, послушался моего совета, читает?
— Много читает. Книжки Тургенева ему очень нравятся — «Дворянское гнездо», «Записки охотника».
— А тебе?
— Я больше Некрасова и Пушкина уважаю. Тараса Бульбу Гоголя люблю. Хорошие у него слова есть о товариществе. Знаменитые слова.
Оксана слушала его, а сама думала о Яшке. Каков он стал? Что в нем изменилось? Или он так же диковат, самоуверен и даже немножко нагл, как прошлый год? И ей хотелось ускорить шаг и скорей прийти на греблю, где ее, конечно же, ожидал Яшка.
Яшка действительно поджидал
Облокотясь на перила моста в стороне от ребят, он задумчиво наблюдал, как в воде, у самых ног его, дрожали звезды, как между ними у берега хлопотала юркая утка, то и дело ныряла, точно хотела выловить наиболее яркие из них, и ему стало смешно. «На середину плыви, там рыбка играет, поживишься! А она возле берега ныряет, где лягушки квакают. Дурная птица! — подумал Яшка. — И люди ж так: лазят, где все без них давным-давно облазили, а про другие места и понятия не имеют». Он улыбнулся, как будто ему только и были известны места эти — богатые и прибыльные.
Плохое настроение было у Алены. Вот-вот должен прийти Леон. Как ей вести себя? Неужели он не поймет, что она и Яшка осуждают самодурство отца? Ведь Леон любит ее. Так неужели чувства его могут омрачиться из-за того, что отец ее — плохой человек?
На греблю, смеясь и выкрикивая приветствия, привалила ватага ребят и девок. Яшка поискал взглядом белое платье, в котором днем видел Оксану, но его не было видно. «Не пришла», — разочарованно подумал он и отвернулся от приятелей.
Неожиданно он услышал позади себя голос Насти Дороховой:
— Полюбуйся, Аксюта, чисто медведь. Всегда вот так: стоит где-нибудь на майдане и глядеть ни на кого не хочет. У-у, бирюк! — игриво толкнула она его в бок.
Яшка даже немного растерялся. Глаза его радостно заблестели, лицо оживилось счастливой улыбкой, и он, виновато подавая Оксане жесткую сильную руку, пробормотал:
— Извините, думал кое о чем.
Некоторое время они стояли молча и смотрели на реку. Живым серебром лилась и блестела лунная дорожка, играла рыба, выпрыгивая из воды и оставляя на ее зеркальной поверхности расходящиеся по сторонам круги, у берега плавали гуси, утки, вскрикивая на разные голоса и хлопая по воде крыльями. По берегам стоял высокий камыш, и ветер разносил его мерный шелест. И все это — и река, и камыш, и левады — было окутано бледной, прозрачной дымкой тумана.
— Яков, вас рисовать не учили? Покойный мой воспитатель тут ночи напролет просиживал бы, — негромко сказала Оксана.
— Меня учили отцовы деньги считать. А чему путному учить — у бати охоты нет, — не то в шутку, не то серьезно ответил Яшка.
— Ну, уж вам-то стыдно так говорить: «батя». Была бы искра желания, талант — это главное.
Яшка посмотрел по сторонам, точно не хотел, чтобы их подслушали, и, пользуясь тем, что Настя ушла, горячо, как бы жалуясь, заговорил:
— Желания мало, Аксюта! У меня в душе, может, пожар горит, а не только искра, да не волён я пока. Бати наши да бабушки искры эти стараются затоптать ногами. Эх, Аксюта, ничего вы не знаете! Были бы у меня деньги — тогда вы поглядели бы и на искры мои и на таланты.
Оксана
— Я что-то не понимаю вас, — тихо проговорила она. — Ведь у вашего отца много денег, а вы мечтаете о них.
— В том-то и дело, что у отца, а не у меня. А деньги — это главное в жизни, в них вся сила у человека.
— Вы так думаете?
— Уверен.
Оксана хотела возразить, но, заметив, что за ними наблюдают девчата и перешептываются, предложила присоединиться к компании. Яшка, переваливаясь с ноги на ногу, неохотно пошел за ней.
Леон играл плясовую. Федька, заломив картуз, лихо вертелся в кругу ребят, отбивая цыганочку. Он то закидывал одну руку за голову, а другою подбоченивался, то обеими ими широко размахивал в воздухе, то, на аршин подпрыгивая от земли, пускался вприсядку, потом снова юлил по кругу, шаркая сапогами, и никто не мог понять, как успевают короткие ноги его выделывать все эти бесчисленные, хитроумные коленца.
— «Бублик», Федька!
— «Лягушку» сделай, «лягушку»! — просили ребята.
И Федька делал и «бублик» и «лягушку», приседая на одну ногу и ловко вращая другой через руку, потом вовсе садясь на землю и прыгая на ягодицах.
Оксана смеялась, приподымалась на носки и только восхищенно говорила:
— Замечательно!
А Яшка стоял рядом с ней, смотрел в ее белое, как из мрамора высеченное лицо и все больше разгорался желанием поскорее остаться с нею наедине и сказать ей… Что? Неужели он, станичный парень, может мечтать о женитьбе на этой городской, образованной девушке? Другой не решился бы и подумать об этом. А вот он, Яков Загорулькин, будет говорить ей о своих чувствах, и она выслушает его и — кто знает? — быть может, ответит ему тоже признанием. В конце концов, и он может стать образованным человеком и говорить и одеваться может научиться по-городскому. Он много читает городских книг, хорошо запоминает прочитанное и стал совсем не тем, кем был. А если у него будут деньги, много денег? О, тогда он сможет нанять себе самого лучшего учителя и наверстает упущенное по воле отца. Тогда он вправе будет сделать предложение Оксане, и наплевать ему тогда на обычаи хутора и дедов: брать себе в жены обязательно ту, которая лучше умеет доить коров и готовить борщ. Он устроит так, что все это будут делать другие. Были бы деньги! Деньги — вот главное в жизни!
Так думал Яшка. Он знал, что на пути его первым встанет отец, как уже встал на пути Алены. Но это его не страшило. «Уйду. Брошу все, добьюсь раздела и начну свою собственную жизнь», — сказал он в уме и пригласил Оксану погулять по гребле. Но в это время к ним подошел Леон. Он был возбужден, и Яшке нетрудно было догадаться, в чем дело. «Аленка сказала. Дрянная девка. Теперь пропадет все», — только и успел он подумать, как Леон дрожащим от негодования голосом спросил:
— Ты косил нашу пшеницу?
— Отец косил, а я… — запнулся Яшка.
Леон размахнулся, но перед ним встала Оксана:
— Лева!
Яшка готов был схватиться с Леоном насмерть, но Оксана, обернувшись, так посмотрела на него, что он опустил глаза.
Прибежала Алена и схватила Леона за руку.
— Лева, он не виноват!
На шум сбежались ребята и девки, шепотом спрашивали, что случилось.
Яшка стоял ожидая. Глаза его сверкали, кулаки были сжаты. Казалось, сейчас он сам кинется на Леона. Но он вдруг резко повернулся и пошел прочь.