Искупление Атлантиды
Шрифт:
Она открыла глаза, тем самым доказывая, что он ошибался.
— Сюзанна была не просто лисой-оборотнем. Я имею в виду, что она скрывала от меня не только это. Еще она была беременна.
Ему понадобилось какое-то время, чтобы переварить ее рассказ, который она излагала так, словно их и не прерывали.
— В положении? Это не просто скрывать даже людям, нет?
Она улыбнулась.
— Да. Или, по крайней мере, это трудно скрыть после определенного момента. В первом триместре ее живот был практически совершенно плоским. Я бы еще очень долго не
Бреннан поднял голову от сложенных рук.
— Нельзя ли поподробнее?
Она склонила голову.
— С какого момента? А, про триместры? Это…это…
— Нет. О ночных девичниках, пожалуйста.
Он сверкнул своим лучшим лукавым взглядом, и она рассмеялась, на что он и наделся.
— Насмотрелся слишком много видео с участием Отчаянных Атлантийских Девушек, коротая свою одинокую старость?
Он покачал головой, тяжело вздохнув.
— Увы, я самым жестоким образом лишен общения с отчаянными девушками в какой бы то ни было форме.
— Как у тебя так получается? Как ты можешь шутить, когда мы…в таком бедственном положении? — Ее голос был ровным, а взгляд полон мольбы.
— Именно потому, что мы в таком затруднительном положении, — ответил он ей. — Когда ситуация становится наиболее напряженной, в игру вступают внутренние резервы. Смех в лицо опасности, жизнь мрачнее всего перед рассветом, и все подобные клише, несмотря на банальность, вовсе не ложь.
Он бросил украдкой взгляд на охранников и осторожно достал из кармана крошечный флакон, который дал ему Аларик.
— Кроме того я делаю это просто потому, что могу. На протяжении двух тысяч лет я не мог шутить. Ты представить себе не можешь, какой тонизирующий эффект производит на мою израненную душу простой звук твоего смеха.
— Это что, тоже шутка? Про твою израненную душу? — Она пристально смотрела на него, тогда как все веселье сошло с ее красивого лица. — Ты говоришь так необычно, по-разному. Иногда твои слова звучат так по-современному, а иногда ты начинаешь говорить что-то вроде «две тысячи лет» или «израненная душа», тем самым сбивая меня с толку.
— Ничего не могу с этим поделать. Представь себе, что ты прожила первые десять лет своей жизни во Франции, следующее десятилетие в Испании, а потом еще десяток лет в Германии. К твоему французскому языку примешивались бы немецкие и испанские слова, ведь так?
Она кивнула.
— Я слышала, как ты разговаривал на другом языке. Это атлантийский?
Он кинул быстрый взгляд на охранников, но они над чем-то смеялись и не обращали на пленников никакого внимания.
— Да, но пусть это останется между нами.
— Когда я впервые побывала там, Конлан об этом рассказал, после того как я поклялась держать это в секрете. — Ее голос упал до шепота. — Что это?
Он медленно вытащил пробку и поменял положение, делая вид, что зевает и потягивается, затем кашлянул. Закрывая лицо рукой,
Что бы это ни было, казалось, что оно сработало.
Он снова сменил позу, закупоривая пузырек и снова пряча его в карман. Следует надеяться, что они не заставят его снова раздеться. Ему повезло в первый раз, когда он спрятал пузырек во рту, бросая Смитти свою одежду. Но Бреннан сомневался, что сможет скрыть это от наемника во второй раз. К сожалению, в этих холодных мертвых глазах светился недюжинный интеллект.
Тиернан все еще смотрела на него, прищурившись, и ему стало понятно, что она собирается потребовать ответа. Поэтому он предвосхитил это некоторыми сведениями и своим вопросом.
— Аларик дал мне немного тонизирующего средства, чтобы я не заснул. Я не могу позволить себе рисковать после того, что произошло сегодня утром. Расскажи еще о Сюзанне. Была ли она счастлива, что ждала ребенка?
— Будет ли этого достаточно? — прошептала она, игнорируя его неуклюжую попытку сменить тему. — Это сработает?
— Не знаю, но я чувствую прилив сил даже сейчас, когда мы разговариваем, — сказал он, и это была правда. Его омывала волна покалывающего тепла, от которого перед глазами засверкали искры, пока Тиернан не предстала перед его глазами в облаке серебристого света. От этой картины член в его штанах встал, и воин застонал от того, что его либидо дало о себе знать в столь неподходящий момент. Желание видимо не собиралось уступать перед опасностью или тем, что в данный момент близость была невозможна.
— Бреннан? О чем ты думаешь?
— Поверь мне, ты не захочешь об этом знать, — сказал он, поворачивая разговор в несколько безопасное русло. — Аларик дал мне зелье, так что кощунственно думать, что оно не сработает так, как жрец пообещал.
— Ты действительно желаешь услышать побольше о Сюзанне?
— Только если ты захочешь рассказать мне.
Тиернан глубоко вздохнула.
— Главное, что остается добавить: она мертва, и убила ее именно я.
Глава 29
Тиернан помнила тот вечер так же ясно, как если бы это случилось всего лишь на прошлой неделе. Выдавить из себя членораздельную речь, когда в горле стоит комок — это совсем другое дело. Тем не менее, шок на лице Бреннана за несколько секунд до того как выражение его лица вернулось к норме, подтолкнул ее. Он должен узнать.
Ей необходимо было выговориться. Наконец… наконец, рассказать об этом.
— Я работала над историей. На самом деле, именно над этой историей. Слухи о захваченных в рабство оборотнях доходили до меня, и у меня был источник, и, в общем, я шла по горячим следам, выискивала все новые и новые сведения — не смыкая глаз по ночам, сразу же после занятий в колледже. Боже, невозможно описать словами, что это было. Я воображала себя борцом за всеобщее благо… — Она остановилась на полуслове, понимая, наконец, что и кому она говорит.