Искупление Габриеля

Рейнард Сильвейн

Джулия только что проснулась и теперь моргала, прогоняя остатки сна.

– Только издали. Она вышла из дома и села в машину. Ее сопровождал пожилой мужчина. Наверное, один из моих дядьев со стороны матери. Если быть точным, я полагаю, что увиденная мной старуха – моя бабушка. Во всяком случае, адрес я не перепутал.

– И ты не попытался заговорить с ними?

– Нет.

Рука Габриеля переместилась вниз, к ямочкам на пояснице Джулии, за которыми начинались упругие ягодицы. Это было одно из самых

любимых его мест на теле жены.

Габриель даже подумывал застолбить эту территорию, поставив свой флаг.

– А почему? – удивилась Джулия.

– Я не почувствовал в них родственников. Думаю, и у них возникло бы такое же ощущение, если бы я назвался. Ничего в душе не шевельнулось. Совсем ничего. – Он вздохнул. – Когда я увидел сестру, то мгновенно узнал ее по глазам. – (Джулия вопросительно посмотрела на мужа.) – У нас с Келли – отцовские глаза.

– Но ты же хотел узнать о здоровье своей матери и ее родственников. Бабушка могла бы тебе рассказать.

– Карсон сумел добыть результаты посмертного вскрытия моей матери. Помимо этого, ему удалось узнать и о ее здоровье. Правда, действовал он несколько сомнительными методами. Но главное, я получил интересующие сведения.

– И что?

– В ее семье встречались заболевания сердца. Многие страдали гипертонией. Но ничего особо пугающего нет.

– Так это же хорошие новости.

– Да, – отрешенно согласился Габриель.

– А что насчет родственников с отцовской стороны?

– По словам Келли, там тоже встречались заболевания сердца.

– Значит, ты не хочешь встречаться с бабушкой и другими родственниками со стороны матери?

– Мне достаточно материнского дневника и того, что рассказала Келли. Вполне достаточно.

– Постой. Келли что, знала твою мать? – спросила Джулия, садясь рядом с ним.

– Иногда Келли приходила к отцу на работу. А моя мать, как ты помнишь, работала у него секретаршей. Келли помнит родительские ссоры. По ее мнению, они ссорились из-за моей матери и меня. Я очень хочу познакомить тебя с Келли. Они с мужем пригласили меня на обед. Это как раз сегодня. А в пятницу вечером она планировала съездить в Квинс и навестить тетю Сару.

– Я буду очень рада познакомиться с твоей сестрой. Но тебе придется раскошелиться и купить мне подобающее платье. Я собиралась второпях. Точнее, меня собирала Ребекка. Она натолкала кучу нижнего белья и только одно платье.

У Габриеля чувственно заблестели глаза.

– Плохо же Ребекка тебя знает.

– Почему ты так говоришь?

Он наклонился и прошептал ей на ухо:

– Потому что ты спишь голой.

Возбуждение Габриеля передалось и Джулии. Она принялась теребить завитки волос на его груди.

– Ты дочитал материнский дневник?

– Да.

– И каковы впечатления?

– Все оказалось почти так, как ты предполагала. Постепенно

мать убедилась, что мой отец не бросит ту семью и не уйдет к нам. Ее охватывало все большее отчаяние. Потом она вообще перестала писать.

Джулия осторожно дотронулась до его татуировки:

– Ты рад, что приехал в Нью-Йорк?

– Да. Прежде всего, у меня появилась замечательная старшая сестра. Но это не все хорошие новости. Оказалось, что профессор Бенджамин Шпигель, который долгие годы преподавал в Колумбийском университете, – мой дед.

– Бенджамин Шпигель, – повторила Джулия. – Я этого имени не слышала. Он что, тоже был дантоведом?

– Нет, он специализировался на эпохе романтизма. В аспирантуре мы изучали его работы.

– Кэтрин Пиктон на дух не переносит романтиков. Однажды она обвинила меня в том, что я пишу о Данте как какой-нибудь романтик.

Габриель усмехнулся:

– В нашей среде не все любят романтиков. Но профессор Шпигель искренне любил их творчество. Его работы десятки лет считались эталоном трудов по романтизму. Он писал в основном на немецком, но у него есть и несколько статей на английском.

– И этот человек – твой дед?

– Да, – с гордостью ответил Габриель. – Келли рассказывала, что в Колумбийском университете его просто обожали. Он много занимался благотворительностью и возглавлял еврейскую общину.

– Почему ты ничего не знал об этом? – искренне удивилась Джулия.

– В юности мой отец крупно разошелся с ним во взглядах, сменил имя, фамилию и повернулся спиной к иудаизму. Он оборвал контакты с родней. К счастью, Келли не пошла по его стопам. Она поддерживает отношения с двоюродными братьями и сестрами.

– А Келли помнит деда?

– Увы, он умер до ее рождения.

– Что ж, по крайней мере, теперь известно, откуда у тебя страсть к литературе. И интерес к кошерному сексу.

Габриель засмеялся:

– Мой интерес к кошерному сексу имеет другое происхождение, но какая-то связь вполне может быть. – Он перестал улыбаться. – Ради того чтобы узнать, кто мой дед, мне стоило поехать в Нью-Йорк.

Улыбка Джулии тоже погасла.

– Но ты так восторженно отзывался о Келли. Правда, ты почему-то ни слова не сказал о второй сестре.

– Одри не желает иметь со мной ничего общего. Келли – прекрасный человек, однако ее воспоминания об отце диаметрально отличаются от моих. – Габриель поморщился. – И я не знаю, где скрыта правда. Я в полной растерянности. Кем же был мой отец? Любящим папочкой, каким его запомнила Келли, или злодеем, способным ударить мою мать?

– Возможно, тем и другим.

– Такое невозможно.

– Я очень хочу думать, что на самом деле он не бил ни твою мать, ни тебя, но вполне допускаю, что со своей женой и дочерьми он вел себя совсем по-иному.