Искупление Габриеля

Рейнард Сильвейн

– А если то же самое случится у нас? – На последнем слове его голос дрогнул. – Вспомни, через что сейчас проходят твой отец и Дайана.

– Я помню об этом. Мне страшно за них и за их ребенка. Но таков мир, в котором мы живем. В нем существуют болезни и смерть. Нельзя делать вид, будто мы неуязвимы.

– Есть опасности, которых можно избежать. Незачем рисковать понапрасну.

– Значит, ты уже не хочешь ребенка от меня? – спросила Джулия, и ее глаза погрустнели. Габриель поднял голову и увидел, что его жена с

трудом сдерживает слезы. – Ты не любишь разговоров о Полине. – Джулия прокашлялась. – Знаю, что завидовать нехорошо, но я завидую ей. У вас с ней был опыт, способный изменить жизнь. У нас с тобой такого опыта может и не быть.

– Я думал, мои слова принесут тебе облегчение.

– Ни одно твое слово не принесло мне облегчения… Да и по тебе не скажешь, что ты счастлив.

– Потому что я хочу того, чего не могу получить. Повторения случившегося с Полиной я просто не выдержу. Не смогу. Я не допущу, чтобы нечто подобное случилось с тобой.

– Жизнь без детей, – прошептала Джулия.

– Жизнь с детьми, которых мы усыновим и удочерим.

– Значит, так.

Габриель кивнул.

Джулия закрыла глаза. Ей надо было привыкнуть к тому, что она сейчас услышала. Слова Габриеля опрокидывали ее мечты о будущем. Сколько раз она представляла, как сообщает ему о своей беременности. Ей хотелось почувствовать новую жизнь, зародившуюся и растущую у нее внутри. Она даже думала о родах. Габриель бы держал ее руку, пока она рожает их сына…

И вот все эти мечты растаяли, словно клубы дыма, сменившись ощущением потери. Джулия только сейчас поняла, как ей хотелось пройти все стадии беременности и рассказать Габриелю об ощущениях. Его решение больно ударило по ней.

– Нет, – прошептала она.

– Нет? – удивился Габриель.

– Ты хочешь меня защитить, и это замечательно. Но давай начистоту: тут ведь примешано что-то еще.

– Я не хочу становиться причиной твоих страданий.

– И это тоже только часть правды. Твои страхи уходят в прошлое. Они как-то связаны с твоим ранним детством. С тем, что произошло между твоими родителями.

Габриель встал, сбросил потные шорты и отвернулся.

– Габриель, дорогой, я знаю: прошлое оставило на тебе шрамы. Ты ведь даже не прикасаешься к вещам из прошлого. Ты спрятал их от себя в ящик письменного стола.

– Ты не так это поняла. Я не хочу рисковать. Твой отец мог бы потерять Дайану и ребенка. Я не готов к таким рискам.

– Жизнь вообще полна рисков. Я могла бы заболеть раком. Или попасть под машину. Даже если бы ты запер меня в четырех стенах, для болезни они не преграда. Я ведь тоже знаю, что могу тебя потерять. Как ни противно это говорить, но однажды ты умрешь. – Последнее слово Джулия произнесла дрожащим голосом. – Но я выбрала другой взгляд на жизнь. Я хочу любить тебя и строить нашу совместную жизнь, не загораживаясь от случайностей… включая и твою смерть. И сейчас

я прошу тебя сделать такой же выбор. Пойти на риск вместе со мной. – Она взяла Габриеля за руку.

– Мы не знаем характера рисков. Я не представляю, что записано во всех моих медицинских карточках.

– Мы можем сделать все необходимые анализы.

– Этого недостаточно, – тихо сказал Габриель, высвобождаясь из ее рук.

– У тебя остались родственники. Ты мог бы с ними встретиться, расспросить о здоровье твоих родителей, бабушек и дедушек.

Габриель нахмурился:

– Думаешь, я бы согласился унижаться перед ними? Ползать на коленях, умоляя рассказать мне об этом? Да я лучше соглашусь гореть в аду.

– Вслушайся в то, что говоришь. Круг замкнулся. Ты вернулся к отправной точке. К убеждению, что тебе нельзя иметь потомство. Ты упорно не желаешь касаться ветвей своего генеалогического древа. А как же тот сон, где к тебе приходила Майя? Как же мысли, посещавшие тебя в Ассизи? Как же я? Габриель, мы молились о ребенке. Мы просили Бога послать нам нашегоребенка. Ты отказываешься от той молитвы? – (Габриель молча стиснул кулаки.) – И все потому, что считаешь себя недостойным, – прошептала Джулия. – Мой прекрасный сокрушенный ангел.

Она обняла мужа за шею. Габриель сдавленно застонал и тоже обнял ее.

– Я тебя пачкаю, – прошептал он, прижимаясь потной грудью к ее блузке.

– Ты сейчас чище, чем когда-либо, – сказала Джулия, нежно целуя его щетинистый подбородок.

Они молча стояли, потом так же молча Джулия повела его в ванную, открыла душ и сбросила с себя одежду. Габриель последовал за ней.

Вода была теплой и напоминала ливень, падая на их обнаженные тела и на пол душевой кабины. Джулия намыливала ему грудь. Ее руки легко скользили по его рельефным грудным мышцам.

– Что ты делаешь? – спросил Габриель, обнимая ее за талию.

– Пытаюсь показать, как сильно я люблю тебя. – Она поцеловала татуировку и стала намыливать его живот. – Мне кажется, я помню, как однажды прекрасный мужчина вот так же намыливал меня. Ощущение было такое, словно я вторично крестилась.

Дальнейшее намыливание происходило молча. Джулия не торопилась, ласково касаясь его тела и смывая пену. Заметив, что Габриель буравит ее своими глазами, она вопросительно посмотрела на него.

– Я без конца делаю тебе больно. А ты неиссякаема в своей щедрости. Почему?

– Потому что я люблю тебя. Потому что сочувствую тебе. И еще потому, что прощаю тебя.

Габриель закрыл глаза и покачал головой.

Джулия принялась мыть ему голову, попросив нагнуться, чтобы ей было легче.

– Бог меня еще не наказал, – тихо произнес Габриель.

– О чем ты говоришь?

– Я до сих пор боюсь, что Он отнимет тебя.

Джулия смыла пену с его глаз.