Искупление

Кирпиченко Виталий Яковлевич

– Чтобы так не думать о каждом человеке, я не смотрю никаких фильмов. И никому не советую засорять свои мозги!

– Чо ты сердишься? Я же хочу как лучше. Кино-то делают как в жизни.

– Какой там из жизни! – от возмущения Сергей покрылся красными пятнами. – Напридумывают разной галиматьи и подкидывают людям. А те принимают всё за чистую монету, и разносят эту чушь дальше! Нельзя же быть таким легковерным!

– Хучь ты и сердишься, а так быват. Вон, Митрий, сын Кузьмы Крапивина…

– И что Митрий, сын Кузьмы Кривого, мог знать?

– Я не говорил, что он сын Кузьмы Кривого. Кузьма не был кривой. Кривой был… Погодь, кривой был Серафим,

только у ево сына не было, у ево одне девки… восемь штук. А как он хотел сына! Оне просили Якова Дещенка, чтобы он поменял свово младшего сына Стёпку на любую девку Серафима, или просто так отдал. Яков не согласился, хучь и бедный был. Так тот со своими девками и промучился весь свой век. А был бы сын, и было бы…

– И что же такого сотворил наш Митрий? – прервал Сергей воспоминания деда.

– Он рассказывал, когда был вахтовиком, то у их там привязался один такой немудрящий, а потом оказался шпиёном. Говорит, спали рядом, а распознать не могли! Во как!

– Ладно, – согласился Сергей, – я его завтра на детекторе лжи проверю.

– Где ты ево возьмёшь? Откуль он у тебя? – часто заморгал дед. – Али…

– Есть у меня, и очень точный, кстати.

– Никода не видал. Зачем он тебе?

– Чтобы правду выведать.

– Ты сурьёзно?

– А то!

– Покажи.

– Пойдём!

Сергей привёл деда Матвея к бане, остановился у двери. Приоткрыл её.

– Вот, смотри сюда, – сказал он, усмехаясь. – В эту щель закладываем мужское естество и тихонько прижимаем, прижимаем, прижимаем. Взахлёб начинают признаваться во всех своих и не своих грехах. Изобрели в третьем веке, а такая надёжная штука. Теперь таких не делают.

– Я думал, ты сурьёзный мужик, – с обидой махнул рукой дед. – Твой батька был другим.

Сергею пришлось долго оправдываться перед дедом Матвеем, заискивать, извиняться, просить прощения за глупую шутку. Дед немного «оттаял», когда Сергей пригласил его в дом и достал из холодильника початую бутылку водки.

– Вчера крутил такой озноб, – оправдываясь за початую бутылку водки, сказал Сергей, – вот и тяпнул малость.

– Это первое средство от того, – согласно закивал дед. – Моя матушка для того готовила рябиновую или калиновую настойку. А лучше помогала чесночная, – принимая стакан, дед продолжал: – Бывало, прибегишь с охоты или работы, промокнешь до нитки под холодным дождём, зуб на зуб не попадат, а тут дед с наливочкой! Стаканчик пропустишь, и как боженька в лапоточках по нутру-то и прошёлся, сразу благость такая, тепло по всей организме. Ну, с Богом! – выпив, не поморщившись, дед Матвей не спешил ставить стакан на стол. – Я думаю, Серёга, – продолжил дед, проведя ладонью по губам, – нам с тобою надо приспособиться гнать свой самогон. Оно будет дешевше, чем покупать. Да и знашь, чо там всё своё, всё хороше. А тут хто ево знат, чо намешали. Плесни-ка ещё чуток, а то не понятно как-то, – выпив, с загадочной задумчивостью на лице, утверждающе заявил: – Я знаю, как ево гнать. С дедом Фёдором мы столько гнали, что все полки в кладовке и амбаре были заставлены четвертями. На пальце горел первач! Дед так и проверял ево. Оммакнёт палец – и к головёшке! Палец тут же схватыватся синим огнём. Первач он затыкал хорошими пробками. Остально – чем придётся. А матушка настойку делала от всякой хвори, чесночную. Вот как ты счас, прихворнёшь бывало, вот и крутит тебя, корёжит, матушка и принесёт стаканчик. И тут же всё как рукой снимет, – дед, раскрасневшись, прервал свой рассказ о пользе чесночной наливки, посмотрел на бутылку. – Плесни-ка

ещё чуток. Бардельник бы какой соорудить поболе, да аппарат заказать кому. Счас, говорят, можно из хороших трубок сделать, и если гонишь только для себя, то разрешат.

– Освоим и этот крекинг-процесс, дед Матвей. Будешь у нас главным инженером-технологом. А по совместительству – виночерпием.

– Да куды уж мне, – заскромничал дед. – Я просто так, если подсказать чо. Мы с дедом…

Странно, но с помощником, пускай с кривыми ногами, неуклюжим и неумелым, дело пошло лучше. Сергей не отвлекался на кухонные дела, не задумывался, что есть, что надо подкупить из продуктов. Готовил повар хоть и не изысканные блюда, но вполне пригодные для еды. А кое в чём так и превзошёл себя. Любимым занятием стало у него приготовить салат и что-нибудь на десерт. К основному блюду он всегда ставил закуску: то тонко нарезанные пластинки буженины, сдобренные более тонкими пластинками помидоров или огурцов, то что-то намешанное из зелени, репчатого лука и сметаны, то красиво порезанные солёные огурцы. Однажды приготовил что-то вяжущее рот с привкусом не то репы, не то брюквы. Попробовав, Сергей уставился на кулинара, дескать, что за зверь это?

– Авокадо, – ответил тот. – Тамара Елизаровна привезла. Говорит, очень полезная штука. За зиму человек растранжирит все витамины и микроэлементы, а тут их и не перечесть. Вкусно? Ещё заказать?

В другой раз, когда в огородах и на полях бушевала зелень, Анатолий Петрович предложил съездить за черемшой и диким щавелём.

– Ехать-то не на чем, – удивился просьбе Сергей.

– И я о том же, – спокойно ответил Анатолий. – Только нам без транспорта не обойтись.

– Машину, чтобы по нашим дорогам ездить, нам не купить. Мотоцикл – летом хорошо, а в дождь и слякоть как быть?

– Я бы лошадку приобрёл, – прищурился Анатолий. – И бензин не нужен, и права не нужны…

– А сено и овёс кто будет заготавливать? – спросил в свою очередь Сергей. – Папа Карло? Хоттабыч? Потёр лампу – и он тут как тут: «Что прикажете, господин?»

– Ну, не так, конечно. Только для одной лошадки не так и много надо этого сена и овса. Я бы один накосил. Потом, живое существо рядом, по разуму близкое к человеку. А кое в чём и похлеще будет.

– Это в чём же?

– В нравственности, преданности, трудолюбии и безотказности.

– Телега и сани теперь, наверное, дороже «мерседеса» стоят?

– Не приценивался, но, думаю, можно найти и дешёвые в какой-нибудь заброшенной деревне.

– Все они заброшенные, – с досадой махнул рукой Сергей. – А сани пожгли в печах.

– Надо поискать.

– Кто будет их искать? Я не буду, мне некогда. Ты не будешь, у тебя ноги…

– Ноги как ноги, – скривился Анатолий. – Ходят, как и у других.

– До ближайшей деревни двенадцать вёрст! Там пять или шесть дворов со стариками. Коней там не держат – самим бы выжить в глухомани да бездорожьи. Не знаю.

– Попросить бы Тамару Елизаровну, – предложил Толик и хитро поглядел на Сергея. – Пять минут – и мы в деревне.

– Купим телегу и сани. А коня кто нам продаст?

– Какой-нибудь колхоз тут остался ещё?

– Откуда? У нас если рушат, так под корень! До основания!

– В американских прериях стада мустангов пасутся, может, и у нас где одичалые бродят?

– Не тот край у нас. В первый же выход на зелёный ковёр лугов попадёт такая лирическая лошадка в мясорубку, потом в колбасу. Трудно у нас выжить лирику да лошадке с сантиментами сказочного Конька-Горбунка.