Искупление
Шрифт:
Это всё проклятый приворот. Тянет за язык, выглядывает жаждой из темных расширенных зрачков, опускает взгляд к виновато поджимающимся губам, истерично бьющейся в голове мантрой умоляет поцеловать. Остановиться. Не наговорить лишнего, не спугнуть. Саша хотел бы расстаться с ней добрыми друзьями, но её наивные слова больно режут по живому. Словно именно ему, Бестужеву, легко подняться с колен и отряхнуться от собственных чувств.
За спиной появился полоз. Ревностно потянул к себе Катю, помогая подняться с колен, отряхнул несуществующие пылинки с копны волос. А злой взгляд прожигает ровную жирную дыру в его переносице. Еще пару слов о былой любви
Девчачья рука утопает в смуглой, уверенно переплетающей пальцы. Бестужев мысленно считает до десяти, старается увести взгляд от их рук. Убеждает себя в сотый раз, что виной горькой отраве внутри — приворот. Последний скот будет поддаваться, идти на поводу, захлебываясь в волнах ревности.
Убеждения работали плохо. Он тонул. Через клекот ярости в собственной глотке тянул губы в кривой виноватой улыбке, встречая взгляд царя.
— Мы зайдем к вам следующей ночью. Хочу убедиться, что юная ведьме сумеет снять твоё проклятие. — В холодных нотах змеиной нежностью растекается яд. Саша видит, как исподтишка Смоль наступает на ногу мужа. Ни один мускул на его лице не дрогнул, всё так же опасным шипением лился голос. — А если не выйдет, я буду рад тебе помочь, мальчик Саша. Предложу избавление от мучительной жизни.
С громким заунывным стоном Катя закатила глаза, потянула царя за собой в сторону леса. Они бы не отвели взгляда друг от друга: Саша холодного, а Щек пропитанного плохо сдерживаемой злостью и раздражением. Если бы внимание не перетянула на себя Катя. Вслед за нежным голосом Смоль нельзя было не повернуть голову.
— Да, мы зайдем. Чары творятся лучше за полночь. Агидель, может я смогу тебе чем-то помочь?
Тихо переговаривающаяся с Елизаровым девушка встрепенулась. Залилась пунцовым, неловко прочищая горло.
— Нет, царица, благодарю. Я справлюсь сама.
— Тогда мы побудем рядом безмолвной поддержкой. Ты же не против? — Дождавшись короткого кивка, Катя улыбнулась, перевела взгляд на Сашу. — До встречи, буду ждать, когда тебе станет легче.
Станет легче... Бестужев кивнул механически, почти не чувствуя этого резкого движения шейных позвонков. Смоль пятилась с болотной полянки, как на цепи тянула за собой скалящегося на него ревнивого змея. Саша позволил себе сдержанную улыбку, встречаясь с золотым пылающим взглядом, спокойно приподнял выше подбородок. Он не сделал ничего дурного, бывшие чувства Кати были очевидны и видны всем. Еще тогда, прощаясь с ним на поляне, Смоль открыто их признала и простилась с прошлой любовью.
"Не веди себя, как пубертатный упырь, я больше на Катю не претендую".
Когда силуэты пары сожрал туман, стало труднее дышать. Теперь в легкие врывался не её теплый запах, а кислая вонь давленой брусники и сырости.
Джинсы на заднице и под коленями отсырели насквозь, стали ледяными ступни и руки, начали постукивать друг о друга челюсти. Несмотря на всё это Бестужев улыбнулся. Тяжело поднялся, подмигивая совершенно ошалевшему от происходящего Елизарову, бережно прижал к груди ведьмовские гримуары.
В обратную дорогу до деревни двинулись молча, все устали и были морально опустошены. Славик останавливался через каждые два шага. Несмотря на то, что Агидель и Саша вели его под руки, атрофированные мышцы ног больше не выдерживали. Ведьма подбадривала, убеждала, что идти осталось совсем немного. Тот сосредоточенно кивал, вытирал испарину со лба и снова повисал на них непосильно
Уже на подходе к избе все поняли, что отдохнуть не удастся. Мерно тикающие в рюкзаке Славика часы показывали без пятнадцати шесть, у калитки столпились деревенские. Кутающиеся в подранные длинные пледы и весенние неказистые тулупы, они бодро переступали с ноги на ногу, размахивали давно потухшими керосиновыми лампами, негодовали. Громкие крики и споры послышались ещё задолго до того, как ребята повернули на нужную улицу, Славик выматерился через плотно стиснутые зубы. Заметив толпу, Агидель повторила, добавила пару сочных ругательств, закатывая глаза к робко светлеющему небу.
Первым их заметил низкий, напоминающий толстую пивную бочку мужичок. Подпрыгнул, буравя их маленькими круглыми глазками, подтянул сползающие с крупного шаровидного живота штаны:
— Вон идут, отродья юродивые! Сжечь их всех, что терпеть силу бесовскую, приютили их на свои головы!
Возмущенно закричала Зарина, всплеснула руками, белоснежный пуховой платок упал с плеч под ноги бушующей толпы. Её голос и протестующий рев Ждана потонули в воплях. Десятки глаз были направлены в их сторону. Агидель воинственно приподняла голову, расправила плечи. Ровнее пошел измотанный, опустошенный Славик. Подобрался готовый к словесной атаке и драке Бестужев. Не могли их защитить радушные хозяева, ставшие врагами в родной деревне лишь из-за того, что приютили двух чужаков, пожалели. Молча глядел из-под густых сведенных бровей староста, присевший на скамейку у калитки. Громче всех голосила Софья. Приметив их, старушка ринулась вперед, взлетела вверх сморщенная дряблая рука, опуская на лицо Славика трухлявое отсыревшее полотенце.
— Стоишь на ногах, а? Божедурье, куда тебя бесы понесли, ты погляди что с деревней по своей прихоти сотворил! — Старушка обвела свободной рукой пространство вокруг. Продолжали наперебой голосить жители, снова взлетело полотенце. — Ноги ему подавай, чай не на брюхе ползал, вольно ездил! Разбудил её, говори, разбудил?! А ты знаешь, что с первыми петухами у нас гвалт поднялся, сама земля нас прогнать собралась. Все куры сдохли в один миг. Сдурели, с насестов посреди ночи соскочили и давай метаться, пока головы в мясо не раздолбали! Все козы, что в окоте были — козлят сбросили! А пчелы то мои? Все дохлые, все до одной! Стоили твои ноги нашего голода?!
Очередной удар по голове. Елизаров успел отвернуть лицо, и тряпка пришлась на ухо. Не жалела Софья силы, кожа на месте удара стала алой, заходили злобные желваки на скулах Славы, прищурились глаза.
Замах. Полотенце перехватывается рукой, покрытой веснушками. И лавина голосов затихает. Люди всё так же открывают рты, пытаются выдавить хоть слово, испуганно пучат глаза. И все как один поворачиваются к деревенской ведьме. Глядя на неё, Бестужев почувствовал, как бодро по спине побежали мурашки. Казалось, из её зрачков выглядывает сама Чернава. Злая, холодная, величественная и беспощадная. На руке, перехватившей бабкино оружие, отросли, заострились черные когти, сжались в полосу малиновые губы. Она забрала их голоса.