Искупление
Шрифт:
Просто перенервничал. Руки и спина покрылись испариной, пропитались насквозь бинты и вывернутая наизнанку майка. Саша просто разволновался — совсем скоро он простится с ночными кошмарами, он ведь на пути к этому. Откопать, забрать записи, закопать. Три этапа простой задачи. Если судьба к нему милосердна, дневники сохранились в целостности и их с телом разделяет хороший пласт земли.
Он отодвинул очередную широкую ветку, рассеянно сбросил с плеча жирного паука и замер, мир перед глазами всколыхнулся, Бестужев слышал то, чего слышать никак не мог.
Её
«Пусть тоска придет, Александра свяжет, лучше он умрет, чем Катерине откажет. Хочет быть лишь с ней и к венцу идти, с каждым днем сильней, с ночи до зари…»
Сердце испуганно вжалось в ребра, сзади под колени ударила подножка инвалидной коляски, настороженный голос Славы напомнил, что он должен дышать.
— Сань, всё хорошо? Что-то ты совсем бледненький, может попить присядешь, продышишься? Извиняй, не знал, что тебя так трупы козочек из себя выведут. Вот прямо сейчас язык прикушу. Водички дать?
Бестужев отрицательно мотнул головой, сморгнул темную пелену, прочистил горло.
— Всё в порядке, идем дальше.
Психосоматика, не иначе. Организм отчаянно боится перемен, дает сбои. Так невротики начинают задыхаться на холодном кафеле собственной ванны — паническая атака убеждает, что это инсульт, инфаркт, последняя стадия рака. Саша просто отчаянно боится будущего, а мозг в попытке сберечь травит больше прежнего, просит отступить от травмирующего события.
Взгляд зацепился за следующий куст волчеягодника, Саша заставил ноги двигаться. Вдох через трепещущие ноздри, шумный выдох ртом.
Ну же, трус, давай, приходи в себя. Это нужно только тебе, вытягивай себя со дна за шкирку.
«Пейте его кровь, жизни не жалея. Чертова любовь в нем горит сильнее. Пусть и страсть придет, жарче пламя будет, лучше он умрет, чем её забудет.»
Его повело в сторону, пальцы зацепились за шершавую кору сосны, Бестужев устало застонал, закрывая глаза. Проклятые слова мантрой бились в черепной коробке, выгрызали из него кусок за куском. Больно и тревожно. Идти дальше не хотелось.
— Не, Саня, это не дело. Айда завтра с утра вернемся? Дорогу мы нашли, разведку провели, тем более уже смеркается. Если она где-то в чаще, будет слишком темно, мы не успеем вернуться домой до полуночи. Тут кроме волков всякой нечисти выше крыши, давай обратно.
Страх Бестужева был заразным — он выглядывал из глаз Славы, сочился из напряженных быстрых нот низкого голоса. Елизаров забеспокоился — как всегда в такие моменты заерзал, неспособный усидеть на одном месте. Заворочал короткостриженой макушкой, разворачивая коляску назад. Бесполезно. Он достаточно сбегал.
— Мы уже пришли.
— Да где же мы пришли, тут темно, как в жо…
Саша не дослушал, раздвигая куст волчьих ягод почти выпал на широкую поляну. Она была сказочной. Нежные стебли белоснежных вьюнков обвивали широкие сосны, разукрашивали каждый ствол,
— Саня, тут же каждый сантиметр ядовитый, ты только погляди. Мечта для маньяка-убийцы, покажи мне хоть что-то безопасное.
Бестужев промолчал. Взгляд был прикован к маленькому холмику, лишенному травы. Он не видел ничего подобного, ноги сами понесли вперед. И пение Чернавы в черепной коробке стихло. Тишина была такой одуряющей, приносящей облегчение, что дышать стало в разы легче. Пальцы коснулись комковатой свежей земли, с удивлением поднесли ближе к лицу — рассмотреть. Земля как земля, сколько месяцев в ней лежит ведьма? Почему на холме ни единой травинки? Славик так и остался на краю поляны, нервно прочистил горло.
— Точь-в-точь, как на болотах. Кто сказал — не поверил бы. Эх, помню те времена, когда уговаривал нашу Катюху вернуться на болота и пару раз лопатой махнуть. Сейчас бы сам себе прежнему морду начистил. А гляди, мечты сбываются, копать всё равно придется. Давай, Саня, помочь я ничем не могу. Хочешь, матершинные частушки попою?
Напряжение чуть ослабило свою тугую хватку. Настолько, что Саша растянул губы в вымученной улыбке, снял перевязь с лопатой и ломом с плеч, потянулся перед нелегкой работой, хрустя позвоночником.
— Спасибо, но не нужно. Предпочитаю послушать что-то более благонравное.
Оскорбившись, в притворном возмущении Елизаров взмахнул руками. В глазах плескалась тревога, но парень успешно гнал её прочь лучшим из способов, на которые был горазд: он забалтывал и себя, и друга.
— Представляешь, сейчас книги заберем, нужное найдем, и я спрошу у Агидель, сможет ли она что-то сделать. Если нет — поищем другую ведьму, отвалим ей золотца побольше и будешь ты жить припеваючи.
— Странно. Мне казалось, что ты не рискнешь новую ведьму просить. Агидель смотрит на нас так, будто рядом с Чернавой за гнутую монетку уложить готова. — Лопата шла легко, взлетал пласт за пластом, рассыпался мелкими влажными камешками по траве. Никто из ребят не обращал внимание на то, как желтеет под увеличивающейся грудой трава. Как чахнут тонкие стебли, съеживаются и стелются, как падают ядовитые ягоды одна за другой, разукрашивая поляну вокруг.
— Не знаю… Мне кажется, она поможет, если это будет в её силах. — В голосе Славы послышались благоговейные ноты, удивленный Бестужев мельком скосил на него глаза. Спокойная умиротворенная улыбка, пальцы расслабленно почесывают бесчувственную коленку, взгляд бессознательный. Блуждал Вячеслав далеко от могилы, мысли его были явно в более приятном месте. Понимающе улыбнувшись, Саша продолжил свою размеренную работу.
— Ладно, попытаться можно. А что насчет твоих ног?
Друг неожиданно легко отмахнулся.