Искушение чародея (сборник)
Шрифт:
— Вообще-то я о другом. — Домрачеев поднял вившегося у ног Скунса и посадил себе на колени. — Зачем членам ГЦ нужна цивилизация, которая, очевидно, еще даже не вышла в космос? И кстати, вряд ли выйдет в обозримом будущем… разве что вырастит космический корабль как перьекниги или домодрево из подручных биоматериалов. Зачем ГЦ цивилизация, придерживающаяся опасных, старинных и, между прочим, запретных традиций?
— Я бы, — заметил Борис, — тогда уж ставил вопрос шире. Зачем ГЦ нужны люди? Ведь если нас поставили на одну доску с
— А я, с вашего позволения, думаю вот что… — Академик Окунь кашлянул и обвел взглядом всех сидевших за столом. — Я думаю, эта наша дуэль как раз и заключается в обмене подарками. Конечно, — вскинул он ладони, — все не так примитивно. Обмениваясь, мы тем самым демонстрируем друг другу (и, видимо, ГЦ) достижения наших цивилизаций. И кто окажется более… э-э-э… развитым… ну, вы понимаете.
Эмма рассеянно постучала карандашом по столешнице.
— Не знаю… Не знаю. Совершенно не похоже на ГЦ. Слишком просто, Федор Мелентьевич. Слишком примитивно. Но если хотите — пусть, давайте пока придерживаться вашей версии. Так что же мы им подарим?..
В тот вечер они выбрали модель ветряной мельницы. Затем последовали зеркало и спички, шахматы, прядильное колесо, микроскоп, газовая лампа… Ависы, со своей стороны, продолжали делиться достижениями биоинженеринга — и все это длилось уже около недели: утренняя встреча у озера, вручение очередного подарка, беседа, в которой люди и ависы рассказывали о себе… затем расставание и «военные советы» до поздней ночи.
Вчера вот Эмма окончательно отказалась от теории академика и решила, вопреки возражениям остальных, вручить ависам то, что сейчас катили на тележке Слава и Домрачеев.
— Может, я и болтун, — сказал Павлыш. — Очень даже может быть. Я вообще, очевидно, далек от идеалов, но, знаешь ли, я не строю из себя черт знает что. Не смотрю на людей как на пустое место. Не…
Закончить ему не удалось, поскольку Домрачеев вдруг как-то странно дернул ногой, колесико — то самое, крутившееся под углом, — вдруг пронзительно скрежетнуло, и тележка с гулким клацаньем завалилась на бок.
Эмма вздрогнула спиной, но прошла еще два шага и только потом обернулась.
— Не волнуйтесь, — сказал ей Миша. — Идите к остальным, мы сейчас починим и догоним.
Дорога здесь снова поворачивала, и уже видны были край озера, люди с ависами, а вдали — величественные силуэты домодрев.
— Вы точно сами справитесь?
— Точно. Идите, Эмма Николаевна, займите пока Отца беседой. Иначе академик, увлекшись, может наговорить лишнего…
— Ну, — сказала она равнодушным тоном, — это бывает со всеми нами.
И ушла.
— Вот черт. — Миша присел и поднял тележку. — Не рассчитал. Похоже, дальше придется тащить на себе… вечером разберу, попытаюсь починить.
— Да ладно, давай я попробую… Стой, в каком смысле «не рассчитал»? — насторожился Павлыш.
— Слушай-ка, Слава, — тихо сказал Домрачеев, —
— Что «это»? Без тележки мы далеко не…
— Ты же ее изводишь своими шуточками. Оставь человека в покое. Я-то думал, после «Антея» ты… повзрослел, что ли. Неужели не понимаешь, как ей тяжело сейчас?
— «Тяжело»?! Да по-моему, для нее это нечто вроде развлечения! Она ведь других людей ни в грош не ставит, Домрачеев! Разве что тебя, да и то…
— Меня? — со странным выражением переспросил Миша. — Это ты что-то перегрелся на солнце, не иначе. В общем, Павлыш, по-человечески прошу: не надо. И так нам хватает о чем переживать, согласись.
Он повертел в руках колесико, встал.
— Я ведь понимаю, — добавил негромко. — Это ж видно, Слав. Но тут ничего не зависит ни от тебя, ни от меня. Ни даже от нее, если задуматься. Что мы, два взрослых мужика, будем впадать в уныние из-за… ерунда какая! Да?
— Не будем, конечно, — промямлил Павлыш. Он чувствовал, как наливаются красным уши, как багровеют щеки. — Давно ты знал? А остальные?..
— А плевать на остальных, — с наигранной бравадой заявил Домрачеев. — Нам что надо, Павлыш? Выйти с честью из испытания. Даже из двух, если точнее. Вот и сосредоточимся, соберем в кулак силу воли.
— Из трех, — мрачно поправил его Павлыш. — Подарочек, я так думаю, нам придется тащить на собственном горбу.
Домрачеев хмыкнул, сунул колесо в карман куртки и ухватился за верхнюю коробку:
— Поберегись!
Он рывком вскинул ее, крякнул, подмигнул Павлышу:
— Твоя — вторая. А тележку на обратном пути заберем, вряд ли на нее кто-нибудь позарится.
Миша двинулся к озеру, насвистывая бодренький, знакомый Павлышу мотивчик.
— «Выйти с честью из испытания», — сказал себе Павлыш. — Это мы, конечно… завсегда.
Вдруг он заметил, как совсем рядом, в двух шагах от дороги, стоит призрак: приземистая тень о семи-восьми ногах, с чем-то вроде павлиньего хвоста прямо по центру туловища.
— Интересно, — пробормотал Павлыш, — а сколько испытаний нужно было пройти вам? И на котором вы сломались?
Призрак стоял и смотрел, если, конечно, у него были глаза. Павлыш подхватил коробку и поспешил вслед за Мишей. Так и подмывало оглянуться, проверить, не пропал ли призрак, но Павлыш оглядываться не стал.
Еще на подходах к озеру он услышал два голоса: академик Окунь читал очередную лекцию о планете Земля, коробок-переводчик — перетолмачивал ее на птичий. Ависы устроились на все той же своей коряге, а люди — прямо на траве.
Ну, кроме тех двух представителей вида Homo sapiens, которые сейчас крались к дальнему берегу.
— А ну-ка стой! — скомандовал Павлыш. — Ко мне — шагом марш!
Урванцы подошли, с видом беззаботным и невинным.
Павлыш поставил коробку на землю и погрозил им пальцем, чувствуя себя тем еще занудой.