Искушение глобализмом
Шрифт:
ИНТЕГРАЦИЯ СИСТЕМ ВОСТОКА И ЗАПАДА КАК УСЛОВИЕ ГЛОБАЛЬНЫХ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ
Т. Кун, известный американский специалист в области методологии науки, исследовал структуру научных революций. Он показал, что для открытия новых фактов необходимо изменение самой «линзы», сквозь которую сложившееся научное сообщество воспринимает изучаемую действительность. Эту «линзу», или систему понятийно закрепленных предожиданий, Т. Кун назвал научной парадигмой. Таким образом, между миром как «вещью в себе» и пытливым сознанием ученого встает посредник, образующий нечто вроде «коллективно-бессознательного» научного сообщества, — господствующая концептуальная схема. То, что выходит за рамки данной схемы, попросту выпадает из поля активного внимания
И вот затем, как правило — где-то на периферии или на стыке наук — там, где контролирующее влияние парадигмы ощущается слабее, начинают регистрироваться факты, не укладывающиеся в господствующую теорию. Т. Кун назвал их аномалиями. «Открытие начинается с осознания аномалии, то есть с установления того факта, что природа каким-то образом нарушила навеянные парадигмой ожидания, направляющие развитие нормальной науки»58.
В данном случае мы имеем в виду нечто гораздо более масштабное, чем современная «нормальная» наука. Мы имеем в виду западную цивилизацию, считающую себя единственно нормальной социокультурной системой, формирующей правильных или адекватных людей.
Но в современном мире множится количество очевидных аномалий — фактов, явно не укладывающихся в западную систему социокультурных стандартов и ожиданий. Наиболее масштабными из таких аномалий являются глобальные проблемы. Разговор о них на современном Западе напоминает «кухонные» разговоры советской интеллигенции в известное время. Этот взволнованный шепот никогда не проникал в официальные каналы коммуникаций и не становился поводом для принятия практических решений. Таким же типом неформального и несанкционированного знания является сегодня знание о глобальных проблемах. Господствующая система решений и практик выносит их за скобки в качестве «как бы не существующих» фактов, которые она не принимает в качестве поводов для серьезной трансформации. К числу таких глобальных проблем сегодня добавилась новая — проблема бывшего «второго мира». На рубеже 80—90-х годов произошла тотальная разбалансировка этого мира, превратившая его в загадочное маргинальное образование. «Нормальная наука» западной демократии (так же как и «нормальной экономики» и т. п.) вначале полагала, что она вполне в состоянии справиться с данным объектом, снабдив его технологиями программируемых самоизменений.
Теперь, десять лет спустя, мы можем констатировать, что она преувеличивала свои возможности — объект ведет себя явно «не по правилам». Творчески мужественной реакцией на это было бы признание того, что «нормальная» наука устарела и требует смены парадигмы. Но на сегодня мы видим нечто иное: на постсоветскую «природу» попросту обиделись за то, что она ведет себя не по правилам, и объявили испорченной, патологической и т. п.
Словом, собственную парадигму менять явно не готовы — предпочитают обижаться на факты. Собственно, с этим и связаны феномены нынешней глобальной маргинализации той части ойкумены, которая не входит в состав «золотого миллиарда». Доминирующая региональная подсистема, считающая себя единственно «нормальной», выводит за рамки легального — признанного и обязывающего к серьезному справедливому отношению, большинство планеты. Пространство, в котором пребывает это большинство, оценивается как «хаос» — то есть нечто такое, что лежит за пределами нормального восприятия, а следовательно — и нормальных решений.
Мир приблизился к критической пороговой точке. Ни западный теоретический разум, отказывающийся преобразовывать свой понятийный аппарат, ни практический разум, отказывающийся преобразовывать свою систему моральноправового признания так, чтобы она не выносила за скобки «второй» и «третий» миры, не готовы к решительной парадигмальной смене изнутри. Западная цивилизация предпочла бы либо изолироваться от признанного «ненормальным» мира, либо попросту уничтожить его, но только не меняться самой. Некогда Запад выдвинул большую позитивистскую программу очищения собственной культуры от всех метафизических примесей — пережитков неинструментального, нетехнологического отношения к миру. Не только народный фольклор, но и классическая
Победа в «холодной войне», происшедшая на фоне небывалой консолидации Запада перед лицом высших вызовов, означала, что большая программа позитивизма в отношении самого Запада выполнена. Диссиденты — носители репрессированных форм ментальности — стушевались перед лицом столь грандиозной победы. И теперь победители видят свою задачу в том, чтобы увековечить свой цивилизационный эталон в качестве «нормального», не подлежащего парадигмальной логике.
Все, выходящее за пределы этой нормальности, все темное, непонятное, хаотичное просто подлежит уничтожению. Нынешняя милитаризация Запада, многим кажущаяся столь загадочной ввиду отсутствия глобального соперника, означает одно: Запад отказывается перестраивать систему своей «нормальной» науки и предпочитает попросту опрокинуть в тартарары ту часть окружающего мира, которую эта наука не в состоянии ни объяснить, ни прибрать к рукам.
Чтоб избежать этой гибельной перспективы — глобальной войны Запада с не-Западом на уничтожение, нет никакого иного пути, как преобразование самой западной цивилизационной парадигмы.
Научно-технические революции внутри самого Запада совершались на основе интеграции науки и производства. За этой уже штампованной констатацией скрывается социокультурная драма, связанная со встречей, столкновением и последующим взаимным признанием двух качественно разнородных типов среды — творческой и производственной. Одна живет «озарениями», другая — отлаженным технико-производственным порядком и дисциплиной. Именно в своем качестве рационально упорядоченной среды производство не рождает новые технологии, а заимствует их извне, со стороны системы, для которой парные категории творческой свободы и риска являются внутренним кредо.
Теперь, на глобальном уровне, всю западную цивилизационную макросистему мы можем рассматривать как большое дисциплинированное производство, одновременно и скрепленное и парализованное внутренним конформизмом. Роль внешней этой системе инновационной среды на сегодня способна выполнить только культура Востока (точнее — не-Запада).
Все те бранные эпитеты, которыми современный Запад награждает эту культуру, в чем-то напоминают проклятия буржуазной рассудочности, адресуемые собственной социокультурной «богеме». Но, не будь этой «богемы», западная цивилизационная система давно бы затвердела в чем-то, напоминающем древнеазиатский «стабильный» способ производства, в котором новации педантично подавлялись.
Сегодня нечто аналогичное выступает уже в глобальном масштабе. Пиррова победа Запада над собственной антисистемной оппозицией и его тотальная консолидация в завершающий период «холодной войны» означают только одно: источник качественных парадигмальных сдвигов Западу отныне придется искать вне себя — в оппозиционной культуре не-Запада.
Можно смело сказать, что отныне любые оппозиционные элементы, еще способные появиться внутри Запада, будут черпать свои крамольные идеи в восточных культурах.
Неизбежная социокультурная ориентализация ожидает западное молодежное, женское, «зеленое» движение. Если позитивистский проект «зачистки» западного культурного пространства от не укладывающейся в технологические нормы «метафизики» в самом деле увенчается успехом, глобальные новационные идеи Западу предстоит черпать на стороне.
Именно в этот момент Америка и пытается по-своему решить судьбы Западной Европы и всего Запада. Смысл однополярного мира раскрывается как попытка закрепить Запад в его «нормальном», то есть стереотипном состоянии и предотвратить всякие попытки Западной Европы пойти на риск большого цивилизационного творчества на основе поворота к Востоку и интеграции восточных идей. Сама структура нынешнего глобального кризиса указывает нам на три типа объективно затребованных восточных идей. Первый касается природы как системы, которой угрожает разрушение сложившейся на Западе промышленно-технологической системой.