Искушение гувернантки
Шрифт:
— Граф всегда был бунтарем, — со вздохом произнес мистер Меткальф.
— Мне кажется, я тоже бунтарка, — сказала Арлетта.
Мистер Меткальф вопросительно взглянул на нее, и она пояснила:
— Я не собираюсь падать духом! Несмотря на то, что случилось, моя жизнь продолжается.
Она не стала рассказывать мистеру Меткальфу о годах своего одиночества. Когда она ухаживала за отцом, ей даже поговорить было не с кем, и она чувствовала себя заживо погребенной под темными сводами старого замка.
Он
— Вы правы, миледи. Теперь настало время позаботиться о себе и просто наслаждаться жизнью. Моя жена посоветовала бы вам первым делом сшить себе несколько новых платьев. По ее словам, ничто так не поднимает настроение!
Леди Арлетта звонко рассмеялась. Ее смех был таким естественным и мелодичным, что мистер Меткальф невольно залюбовался ею.
— О, вы правы, мистер Меткальф! — согласилась она. — Как только представится возможность, я поеду в Лондон и закажу себе новые платья. Я знаю, как порадовался бы папа, если бы их увидел! И уж точно, они не должны быть черными.
Мистер Меткальф собрал бумаги, разложенные на столе, и аккуратно сложил их в кожаный саквояж.
— По-моему, это самое верное решение. Обещаю, что тщательно обдумаю наше дело, и в следующий раз уже смогу предложить вам его решение.
Он говорил уверенно.
В то же время он знал, что вряд ли найдется человек, достаточно понимающий и надежный, который бы стал опорой для прекрасной леди.
Попрощавшись с девушкой, он зашагал по унылым коридорам старого замка. Ему подумалось, что ей лучше покинуть это мрачное место, и чем скорее, тем лучше.
Арлетта слишком много страдала последние два года. Мистер Меткальф испытывал к ней глубокую симпатию и от всей души желал добра. Он хотел, чтобы все как-нибудь образовалось к лучшему.
— Выход несомненно есть, — подумал он, усаживаясь в свою старую карету, запряженную сильной молодой лошадью. Он быстро преодолевал на ней многие мили, которые отделяли поместье Вэйр от маленького городка, где была его контора.
Когда цокот копыт стих, а карету уже не было видно за толстыми стволами столетних дубов, Арлетта вернулась обратно в зал.
Ей показалось, что дом выглядит мрачно, и даже солнечные лучи не проникают сквозь старые окна. Предки грустно глядели на нее с потускневших портретов.
Эти портреты надо бы почистить, да и ковры тоже. Хотя ковры настолько протерлись, что еще в прошлом году их собирались менять.
Она была уверена, что молодой наследник сочтет их неподходящими и несовременными.
Она знала, что Хьюго все устроит по-новому, и, конечно, смешно думать, что он станет восстанавливать старые вещи.
Она вспомнила, как однажды он сказал:
— Небольшое количество долгов никому не повредит.
Тогда ей показалось, что он сказал это в шутку. В то же время она была уверена в том, что кузен
Напротив, он старался выплатить все долги своего отца, деда Арлетты, и это ему удалось.
Ей было нетрудно понять, что отец с самого детства наблюдал, как дед тратил намного больше, чем мог себе позволить. В результате пострадал не только он, но и множество людей, и маленьких фирм.
Она боялась, что могут вернуться старые времена. Ей совсем не хотелось быть свидетелем возможного мотовства кузена Хьюго.
— Мне необходимо уехать, — решительно сказала себе Арлетта.
Пройдя по пустынным залам, где не было ни одного слуги, она вернулась в комнату, где недавно разговаривала с мистером Меткальфом.
Это было ее любимое помещение. Окна выходили на юг, и комната была весь день залита солнечным светом. Когда-то там жила мать Арлетты.
Там до сих пор обитал ее дух — в мебели, в отделке и безделушках, которые были по-французски светлыми и воздушными. В картинах, которые были полной противоположностью фамильным портретам Вэйров.
И зимой, и летом в комнате матери стояли живые цветы. Арлетта хорошо помнила чудесный тонкий аромат.
— Я буду скучать по этой комнате, — с грустью подумала девушка.
Она инстинктивно подняла глаза и встретила теплый взгляд прекрасной женщины, смотревшей на нее с портрета.
Глядя на мать, Арлетта чувствовала, что тепло ее улыбки и лучезарный взгляд не просто свойства ее счастливой натуры. В них заключалась сущность ее французской крови, которая делала ее такой непохожей на саксов Вэйров.
— Странно, что дедушка женился на француженке, — подумала Арлетта. — Хотя он тоже был бунтовщиком, как папа.
Его протест был направлен против тяжелой пышности старого дома, против холодности отношений, принятых у английской знати.
— Мне кажется, я знаю, какой была бабушка, — думала Арлетта.
— Ты совсем, как она, моя дорогая! — частенько восклицала мать Арлетты. — Когда я слышу твой смех, мне кажется, что я снова маленькая девочка, и мама пришла ко мне в детскую, чтобы обнять меня.
Арлетта еще раз посмотрела на портрет матери и громко произнесла:
— Ты должна мне помочь, мама! Я действительно не знаю, что теперь делать.
Она вышла из комнаты, поглощенная одной мыслью: как бы ей найти опекуна.
У нее появилось смелое предположение, что должны существовать знатные дамы, которые не только представляют молодых девушек ко двору, но и помогают им устроиться в обществе.
Но она даже не представляла, где их искать. К тому же она была застенчива, и не всегда могла высказать вслух то, что хотела.