Искушение искушенных
Шрифт:
И она объяснила суть дела.
Два года назад – Фрэнсис было тогда тринадцать лет – родные решили выдать ее замуж по политическим мотивам за юного Роберта Девре, графа Эссекса, которому, впрочем, уже исполнилось пятнадцать. Он был сыном бывшего фаворита великой королевы Елизаветы – тщеславие привело старшего Эссекса на эшафот, но его семья сохранила богатство и могущество. Высокомерный лорд Норфолк, отец Фрэнсис, и ее дядя лорд Ноттингем сочли этот союз весьма выгодным. Бракосочетание состоялось, но в силу возраста молодые еще не могли стать мужем и женой. Поэтому Фрэнсис вернули в детскую играть в куклы, а Роберт отправился путешествовать по Европе – уже в те времена это считалось необходимым для англичанина благородного происхождения.
Юная супруга некоторое время грезила
Месяц назад король Иаков II, который совсем не любил женщин, но зато обожал молодых и красивых мужчин, устроил турнир в честь своего тогдашнего фаворита – лорда Хея, только что вернувшегося из Франции.
Перед красавцем-послом ехал на горячем скакуне оруженосец, державший щит своего господина. Это был двадцатилетний шотландец по имени Роберт Карр. Он был настолько хорош собой, что король мгновенно забыл про лорда Хея и не сводил глаз с прекрасного юноши. Внезапно лошадь шотландца, взбрыкнув, сбросила своего всадника на землю. Роберт остался лежать неподвижно со сломанной ногой, а Иаков II, придя в неописуемое волнение, сам бросился к нему на помощь. Он приказал перенести раненого во дворец, поручив заботам собственного врача, и в течение недели к Роберту Карру никого не допускали – только монарх не отходил от его изголовья.
Возвышение молодого шотландца было столь же стремительным, сколь внезапным. Когда сломанные кости срослись, никому не известный Роберт Карр превратился в виконта Рочестера, а за последующие недели на него обрушилась настоящая лавина королевских даров. Вскоре он стал личным секретарем Иакова II, кавалером ордена Подвязки, получил великолепные поместья с замками, и в Англии не осталось никого, кто бы не знал о новой безумной страсти короля.
Но любовь к новоиспеченному виконту завладела не только душой слабовольного монарха – жертвой ее пала также леди Эссекс. Фрэнсис с первого взгляда поняла, что будет принадлежать лишь этому мужчине, и поклялась завоевать его сердце. Однако в этом предприятии нельзя было обойтись без союзников. Она открылась своему дяде лорду Ноттингему, который снисходительно отнесся к этой слабости прелестной племянницы и вдобавок счел весьма разумным подружиться с новым фаворитом. Поэтому он и договорился о встрече Фрэнсис с миссис Тернер.
Колдунья внимательно выслушала всю историю и, когда молодая женщина умолкла, задала лишь один вопрос:
– Мне понятна необходимость первого приворотного зелья, миледи, но зачем вам понадобилось второе?
– Оно предназначено моему мужу. Граф намерен вернуться через два-три месяца, а меня теперь ужасает даже мысль о близости с ним. Он не должен любить меня! Нужно любой ценой отвратить его!
Было ли тому причиной приворотное зелье миссис Тернер, или Рочестеру просто наскучила жизнь королевского фаворита, но Фрэнсис без особого труда выиграла битву за его сердце. Встретив прекрасную леди Эссекс на балу у королевы – святой женщины, кротко переносившей свое страшное одиночество покинутой супруги, – виконт мгновенно влюбился в блистательную красавицу и не отходил от нее ни на шаг. В тот же вечер он послал ей очень изящный и очень нежный мадригал… только что вышедший из-под плодовитого пера его секретаря и друга, сэра Томаса Овербери.
Этот Овербери был весьма любопытной личностью! Умный, образованный, наделенный поэтическим даром, он обладал, помимо этих превосходных качеств, чудовищной гордыней и считал, что умственные способности прекрасного Роберта не вполне соответствуют честолюбивым устремлениям наставника. Овербери думал и писал за своего подопечного, руководил его поведением и помогал избегать подводных камней в плавании по весьма опасным водам двора. Нужно признать, увы, что по отношению к своему господину Овербери испытывал те же чувства, что Пигмалион к сотворенной им статуе. Быть может, Овербери был даже более ревнив! Впрочем, поначалу идиллическая привязанность Рочестера к восхитительной леди Эссекс не вызвала у него никаких возражений. Он даже счел это полезным.
Пока
Так обстояло дело, когда странствующий супруг возвестил о своем возвращении. Фрэнсис, пылавшая страстью, встретила это известие с яростным негодованием.
– Пусть он только посмеет притронуться ко мне, и я убью его! – вскричала она в гневном порыве и привела тем самым в некоторое смятение собственное семейство.
Говарды не желали ссориться с Эссексами, сознавая, что, если молодой супруг рассердится, это приведет к большим неприятностям. Было решено, что Фрэнсис должна все-таки принять своего мужа в фамильном замке Чартли и выказать ему хоть какое-то расположение. Ее пришлось долго уговаривать, и она очень неохотно согласилась, одновременно воззвав к помощи миссис Тернер.
В глубине души колдунья была весьма недовольна таким поворотом событий. Конечно, у нее имелись всяческие снадобья, но она сама не слишком верила в них… Самым радикальным способом было бы попросту отправить молодого мужа на тот свет. Однако в данном случае это крайнее средство исключалось, ибо подозрение неминуемо пало бы на жену, которой пришлось бы иметь дело с мстительными и могущественными Эссексами.
Миссис Тернер, чувствуя, что ей самой необходима помощь, познакомила свою благородную клиентку с неким Саймоном Форманом – бывшим священником, гораздо более сведущим в колдовстве, чем она сама. Если миссис Тернер ограничивалась использованием довольно сомнительных отваров и порошков, то Форман безбоязненно прибегал к черной магии. Крахмальщица уверяла, что человек он ловкий и водит дружбу с демонами, от которых получает все, что пожелает. Разумеется, главным его оружием была черная месса.
Форман предложил этот радикальный способ леди Фрэнсис, и та согласилась без малейших колебаний, ибо испытывала панический страх перед близостью с законным супругом. И в одну прекрасную – то есть попросту очень темную – ночь молодая женщина предоставила свое прелестное тело для отвратительного обряда.
Немного успокоившись после этой церемонии, она решилась поехать в Чартли: Саймон Форман заверил ее, что Эссекс будет вести себя с ней как брат.
Но, видимо, магия Формана оказалась недостаточно сильной, ибо Фрэнсис быстро поняла, что осквернила себя напрасно. Едва лишь Эссекс увидел жену, как воспылал к ней страстью и, естественно, попытался утвердить свои супружеские права. Обезумевшая от страха Фрэнсис прибегала ко всем мыслимым уловкам – начиная от целомудренного испуга и кончая ужасной головной болью, – и таким образом ей удалось выиграть несколько ночей. Однако Эссекс был молод, пылок и очень нетерпелив. Фрэнсис пришлось вновь воззвать о помощи, отправив два жалобных послания: одно было адресовано миссис Тернер, а другое – Форману. Этому ужасному колдуну она писала:
«Дражайший отец мой, умоляю вас не лишать меня своей благосклонности, которая одна придает мне силы! Сделайте так, чтобы мой муж охладел ко мне…»
В ответ она получила разнообразные порошки, предназначенные для успокоения слишком ретивого мужа, и восковую фигурку, изготовленную самим Форманом и изображавшую упомянутого супруга. В том месте, где должно было находиться сердце, торчала длинная игла – колдун уверял, что это означает неизбежную смерть Эссекса в течение года.
Однако Эссекс не умер, хотя подмешанные в пищу порошки едва не привели его на край могилы. Молодая женщина, страстно желая избавиться от мужа, все же не решалась прибегнуть к настоящему яду, хотя ее семейная жизнь превратилась в ад. Эссекс, взбешенный упорными отказами обожаемой женщины, которая не давала ему даже притронуться к себе, постепенно превращался в настоящего – и опасного – безумца. Фрэнсис в полном отчаянии начала умолять семью о расторжении брака, внушавшего ей ужас, ибо к этому времени она жить не могла без Роберта Карра.