Искушение Кассандры
Шрифт:
— Есть телефон этой вашей знакомой?
— У ней нет телефона. Могу продиктовать адрес.
Записав адрес, Карасев тут же поехал к бабке Матрене. Через двадцать минут он уже звонил в ее квартиру. Открыла маленькая щупленькая старушонка со слезящимися глазами.
— Катя дома? — спросил Карасев.
— Нет! Кати нет! — улыбнулась старушонка. — Вчера она съехала. Муж-то у нее еще неделю назад съехал, а она вчера пришла с работы, собрала чемодан и подалась.
— Куда?
— Откуда я знаю куда! А вы кто?
Тарас вытащил из кармана удостоверение и сунул бабке в нос.
— Вы
— Да не муж он ей вовсе, — махнула рукой бабка, затем посмотрела по сторонам и поманила пальцем. — Какой же это муж? То исчезает куда-то недели на три, то появляется на один день. Правда, за квартиру они платили всегда исправно, за двоих, как полагается. Но в основном она жила одна. Муж только иногда наведывался. А когда наведывался, — бабка снова посмотрела по сторонам и снизила голос до шепота, — тогда она ему стелила на полу, хотя диван в ихней комнате двуспальный. Дай-ка, думаю я, посмотрю в ее паспорте, что это у нее за муж. Открываю я паспорт — а он чист. Она вообще не замужем. А когда приехал он, я заглянула и в его паспорт. Он, оказывается, женат. Но на другой. У них фамилии-то разные. Она, значит, Екатерина Александрова, а он Агафон Мемнонов. Так вот, у него по паспорту жену Клавдией зовут. Детей нет. Прописка у обоих тверская.
— А какой он из себя, этот Агафон? — спросил Тарас.
— Здоровый, — ответила бабка.
30
Примчавшись в отдел, Карасев первым делом позвонил в Тверь, Катиной маме.
— Она уже четыре года работает в Эрмитаже, в Санкт-Петербурге, удивленно ответила мама. — А здесь появляется только в отпуск, и то бывает не больше недели.
— Если появится, сообщите! — попросил Карасев и позвонил в Эрмитаж.
— Да, — подтвердили там. — Екатерина Александровна у нас действительно работает на должности научного сотрудника. Но в данный момент находится в творческом отпуске. Скоро должна выйти. У нее отпуск до пятнадцатого октября. Она пишет книгу о деятельности Гончарова в Петербурге.
— Все бы так писали, — проворчал Тарас и запросил в тверской «справке» адрес Агафона Мемнонова, если такой окажется. Такой в «справке» оказался. Карасеву продиктовали не только адрес, но и телефон.
Следователь позвонил. Ответила женщина с тяжелым медленным говором, которая представилась женой Агафона Мемнонова.
— В данный момент муж в зарубежной командировке, — ответила она.
Это единственное, что внятно произнесла женщина. Что за командировка, от какой фирмы, когда отбыл муж и, главное, когда вернется обратно, — от женщины добиться не удалось.
— Его дел я не знаю и в них не вмешиваюсь, — отрезала она и положила трубку.
Карасев запросил Тверское УВД и попросил навести справке о Мемнонове. Через час служба УВД ответила, что такая фамилия у них фигурировала в одном деле, связанном с убийством. Только замешан в нем был не Агафон, а его младший брат Михаил, который из ревности к своей гражданской жене спровоцировал уличную драку с братьями Леоновыми, Борисом и Геннадием. В драку со стороны Мемнонова был втянут некий Алексей Колесов. Он-то и нанес ножом Геннадию Леонову смертельное ранение в живот.
Карасев попросил
— Скорее всего, это челнок, — сообщили в пресс-службе.
После чего раздался звонок из музея. Звонила Михайлова.
— Тарас Александрович, — сказала она. — Я завершила опись фондов музея. В принципе все на месте, за исключением одного мелкого экспонатика. Это совсем незначительная вещица. Честно говоря, мы сами не знаем, что это такое. Она в музейном фонде числилась у нас как подарок некой Екатерины Лыжиной писателю Гончарову. В данный момент я не уверена, что экспонат исчез. Возможно, что мы его еще отыщем. Тут у нас переезды были, скорее всего, он куда-то закатился. Но если даже не отыщем, потеря не велика.
— Извините, — вклинился Карасев. — Как пропажа хотя бы выглядит?
— На вид мутный осколок стекла, небольшой, с пол-ладони, треугольной формы, похож на плексиглас. Право, даже не знаю, что он собой представляет, в чем его ценность и откуда он. Может, кусок от какого-то витража, может, застывшая смола. Мы никогда его не выставляли, потому что не знали, что это такое. Он всегда лежал у нас в хранилище. Вот, собственно, и все.
— Спасибо, — сказал устало Карасев. — А кто это, Екатерина Лыжина?
— Вероятно, какая-то петербургская подруга Гончарова. Чем она знаменита, нам не известно. Известен только год передачи этого осколка Гончарову. Это произошло в октябре 1872 года.
Карасев позвонил в литературный архив и попросил выяснить, кто это Екатерина Лыжина — петербургская подруга Гончарова. Из архива обещали позвонить сразу, как выяснят.
— Позвоните мне на сотовый, — попросил Тарас и отправился на улицу проветриться.
«Будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю», — подумал он.
31
Катя сидела в кресле перед горящим камином, держа на коленях деревянную икону и с ненавистью терпела, как Агафон гладил ее коленку. Чем выше поднималась его рука по ноге, задирая полы халата, тем невыносимей ей становилось. Наконец она не выдержала и сбросила его руку.
— М-Мемнонов, п-прекрати, м-меня тошнит!
— От меня? — обиженно пробурчал Мемнонов, заглядывая ей в глаза.
— Д-да не от тебя. А от всего этого… Не могу я, понимаешь? всхлипнула Катя. — Я и раньше не могла. Всегда сзади стоял тот мужик в кирзовых ботинках. А теперь, как мне п-показали его б-ботинки, тем более не могу. — Катю передернуло. — Д-думала, опять заикаться начну.
— Хорошо, не буду, — произнес Мемнонов, вставая. — Я буду воздерживаться, как Челентано, только не заикайся.
Он ушел на кухню, а Катя сняла телефонную трубку. Она набрала Аленкин номер и, услышав ее голос, заплакала:
— Катька ты, что ли? Боже мой! Ты где?
— Я здесь, в Твери! Отсиживаюсь на Мишкиной даче. С Агафоном. Меня, кажется, раскрыли. Я еле сбежала!
— Ничего! Немного отсидитесь. Потом смоетесь в Германию, как задумали. Главное, что дело сделано.
— Зря я ввязалась в эту авантюру, — всхлипнула Катя. — А главное, я поняла, что он мне отвратителен. Этот Мемнонов.