Искушение прощением
Шрифт:
– Расскажите, что произошло.
– Вашего супруга нашли поздно ночью у подножья моста. Есть вероятность, что он упал сам, но врач в приемном отделении обнаружил у него на теле отметины, наводящие на мысль, что потерпевшего могли и столкнуть.
– Столкнуть? – переспросила женщина.
– Да, синьора.
– Но вы не уверены в этом?
– Свидетели пока не найдены, – объяснил Брунетти.
Видя, что профессоресса Кросера снова отрешилась от происходящего, он переставил стул поближе к изголовью каталки.
– Прошу вас, синьора, присядьте! –
Сначала женщина, похоже, опешила, но потом рухнула на стул, и так неловко, что Брунетти показалось – она вот-вот соскользнет на пол.
Он отреагировал инстинктивно: обхватил ее за плечи и усадил поближе к спинке. Профессоресса Кросера зажмурилась, но когда снова открыла глаза, посмотрела на комиссара с изумлением: словно она задремала в автобусе и незнакомый человек разбудил ее нескромным жестом.
– Вы в порядке, синьора? – спросил Брунетти, подаваясь назад. – Или нужно позвать медсестру?
Искреннее участие творит чудеса: профессоресса Кросера расслабилась, опять закрыла глаза и едва заметно помотала головой.
– Нет, не надо. Я скоро буду в норме.
В коридоре послышались шаги. Брунетти обернулся и увидел уже знакомую медсестру, но та торопливо прошла мимо, даже не глянув на них. И скрылась в дальней палате. Еще мгновение – и за его спиной раздался новый, дребезжащий звук. Это была тележка с завтраком.
Брунетти стоял, ожидая, когда профессоресса Кросера придет в себя. Кажется, она похудела с их последней встречи: только что, обхватив ее за плечи, комиссар почувствовал, что называется, кожу да кости. Когда женщина подняла на него глаза, оказалось, что лицо у нее такое же осунувшееся и усталое, как и у Гриффони, с той только разницей, что утомление профессорессы накапливалось неделями. Ее губы были не накрашены и казались пересохшими, и Гвидо захотелось предложить ей воды.
Женщина попыталась что-то сказать, закашлялась и попробовала снова:
– Что доктора уже сделали?
Тут тележка с едой стукнулась о стену, да так, что зазвенели тарелки и стаканы. Профессоресса оглянулась на звук и инстинктивно вскочила. Потом посмотрела на мужа, но тот оставался недвижимым.
– При поступлении в больницу ему сделали рентген. Но в ночную смену невропатологи не работают, и что у них запланировано на сегодня, я не знаю.
– Вы сказали, что он упал, – проговорила синьора Кросера.
– Да. На мосту Форнер, это возле…
– Я знаю, где это, – произнесла женщина и внезапно охрипшим голосом уточнила: – Что с ним не так?
Брунетти сделал над собой усилие, чтобы не глянуть на инертное тело на каталке. Человек лежит рядом, а они стоят и обсуждают, что с ним стряслось, как будто его тут нет…
– Сожалею, профессоресса, но мне известно лишь то, что рано утром сообщил моей коллеге доктор, который принимал пострадавшего…
После продолжительного молчания синьора Кросера сказала:
– Мы живем возле моста Форнер.
– Вот как?
Брунетти не видел причин сообщать, что жизнь профессорессы и ее
– Вы знали, что ваш муж вышел ночью из дома?
После недолгих колебаний она ответила:
– Нет.
– Вы не заметили, что он чем-то встревожен? – спросил Брунетти.
– Встревожен? – повторила женщина с таким видом, словно не совсем понимала значение этого слова, но в конце концов сказала: – Нет. – И тут же добавила: – Не считая беспокойства о сыне.
Брунетти кивнул так, как будто ей поверил.
– И вы не слышали телефонного звонка? Может быть, у вас был поздний гость? – спросил комиссар, стараясь говорить официальным тоном, как будто ее ответы мало его интересуют.
– Нет. Люди не ходят в гости в полночь, так ведь? – Судя по голосу профессорессы, последний вопрос показался ей глупым.
В полночь? Примерно в это время с ее мужем и случилось несчастье… Ничем не показав, что заметил эту деталь, Брунетти переменил тактику и тон.
– Он знает, что вы приходили ко мне на прошлой неделе? И о нашем разговоре?
Для ответа профессорессе Кросере понадобилось еще больше времени. Наконец она сказала:
– Да.
Женщина посмотрела на Брунетти, и он про себя отметил, что глаза у нее темнее, чем волосы: радужная оболочка была почти такого же цвета, что и зрачок.
– И что он сказал?
– Узнав о том, как мало вы можете сделать, мой муж сказал, что я только зря потратила время.
Очевидно, говорить об этом ей было неловко.
Тем временем две санитарки в белой спецодежде покатили грохочущую тележку в их сторону. Брунетти перешел к изножью каталки и вжался спиной в стену. Профессоресса Кросера – он с опозданием понял, что так и не спросил у нее, как зовут ее мужа, – сделала то же самое, но возле изголовья. Только бы тележка их не задела…
Брунетти не удивился бы, если бы тележка нарочно ударилась о стену – чтобы напомнить: посторонним тут не место и они мешают персоналу больницы трудиться. Но вместо этого санитарки притормозили, а в паре шагов от каталки и вовсе остановились. Как можно тише они взяли с тележки по металлическому подносу с едой и внесли в ближайшую палату справа. Вышли и, извинившись перед Брунетти и профессорессой, отнесли завтрак в следующую палату. И так – до конца коридора. Управившись, санитарки придвинули пустую тележку к стене, прошли мимо Брунетти и профессорессы, кивнув обоим, и скрылись за дверью в зале ожидания.
Больничный персонал… Интересно, думает ли он о том, что за люди собрались возле пациента? Слышит ли то, что вообще не следует произносить вслух, тоном, которым нельзя говорить у постели больного?
– Когда придет доктор? – спросила у комиссара профессоресса Кросера, как будто он обязан был это знать, и тронула мужа за лицо у краешка губ. – Можно дать ему воды?
– Думаю, об этом уже позаботились, – предположил Брунетти, указывая на штатив с прозрачным лекарством, от которого к руке ее супруга тянулась капельница.