Искушение Ярославны
Шрифт:
– Здравствуй, дочь, – сказал Ярослав, поцеловав ее в чело. – Сегодня у нас особый день. Вдвоем будем вечерять, только ты и я.
– Это какой-то праздник, о котором я забыла? – всполошилась Анна.
– Пришло время прощаться, – прозвучало в ответ. – Моя пичуга выросла. Пора выпускать ее из клетки на волю.
«В другую клетку?» – с горечью подумала Анна.
Она стояла молча и покорно, пока отец сообщал
– Это означает, что сваты воротились с согласием короля?
– Нет пока, – сказал Ярослав, медленно ковыляя к своему месту во главе стола. – Их кони сильно измучены. Заменили своих на германских, а те к нашим снегам не привыкшие. Но к полуночи будут. Меня уж упредили.
– Значит, стол для них накрыт? – догадалась Анна.
– Ты глухая? – прикрикнул отец и, увидев боль в ее глазах, тут же смягчил тон: – Я ведь сказал, что трапезничать будем вдвоем. Ты да я.
– Но…
Она с недоумением осмотрела стол.
– Я приказал накрыть на тринадцать человек, – усмехнулся в усы отец, успевший сесть и прислонить посох к креслу. – Отгадай, с чего бы это?
– Тайная вечеря? – предположила Анна. – Как Спаситель с апостолами?
Ярослав досадливо поморщился, но сдержался.
– Не поминай имя Господа всуе, – произнес он сухо. – Загадка проста, а ты даже подумать не хочешь.
– Не получается, – повинилась Анна. – Ничего в голову не приходит.
– Это оттого, что она у тебя девичья, – самодовольно сказал отец. – Вячеслав сразу бы догадался. Ну да ладно. – Он повел перед собой открытой ладонью. – Здесь как бы собралось все семейство наше. Никогда все вместе мы за столом не сиживали, и уж не суждено. – Сядь здесь. – Он властно похлопал по подлокотнику соседнего кресла. – Вот так. Вот видишь, теперь нас двое. А по правую руку от меня Илья покойный сидит, он третий. Считай дальше сама, Анна.
– Владимир, – принялась перечислять она.
– В Новгороде торчит со своей попадьей, – проскрипел отец. – Никакого проку от него.
– Святослав…
– Этот Черниговом правит, потомство плодит с принцессой Острийской. Молодец.
– Изяслав, – продолжала освоившаяся Анна.
– Изяслав на сестре поландского короля женат, за него я тоже спокоен.
– Всеволод…
– Всеволоду греческая царевна ребятишек рожает, –
– Четвертый, – прикинула в уме Анна. – Или пятый…
– Уж и забыл, какой он. А ведь любимец мой был. – Ярослав вздохнул. – Теперь с Вячеславом останусь. Но недолго. Скоро и ему из родного гнезда вылетать. – Он ласково прикоснулся к дочери. – Думаешь, я не понимаю, каково тебе сейчас? Страшно ведь? Сестрам твоим поначалу тоже страшно было…
Анна с тревогой посмотрела на отца, глаза которого затуманились, словно он находился где-то далеко. Указывая пальцем на пустующие места за столом, Ярослав бормотал:
– Елизавета, королева норвегов… Анастасия, герцогиня угорская… Обе рыдали, в ногах у меня ползали. «Не прогоняй, батюшка, – передразнил Ярослав, – не прогоняй…» – Он засмеялся, запрокинув голову. – А нынче рады, дурехи. Теперь их обратно никакими калачами не заманишь. – Он строго взглянул на дочь. – Вот и ты такая же. Уедешь и забудешь.
– Что ты, батюшка! – Анна хотела было подняться с кресла, чтобы обнять отца, но вспомнила, как не любит он излишних проявлений нежности, и воздержалась. – Как же я тебя забуду? Ты родитель мой. – Она пересчитала взглядом спинки кресел, расставленных вокруг стола, и спросила: – А вон там место для матушки моей приготовлено?
Ярослав, проследивший за ее взглядом, отрицательно качнул головой.
– Нет, там Анна сидит, моя первая жена. Ты в честь ее наречена.
– Да? – Княжну неприятно резануло услышанное.
Этим умалялась роль матери Анны в жизни отца. Он любил сперва одну жену, а потом другую. Может быть, на самом деле и не любил? Может быть, в его сердце навсегда осталась та, первая? Не случайно же он никогда и ничего не говорил о покойной Ингигерде. Как будто ее не было. А ведь это он отослал ее в Новгород. Нашел ей занятие: следить за строительством церквей и монастырей по всей Руси. Сам же в Киеве сидел. Один. Не для того ли все новые и новые постройки затевались?
– Ты опечалена, дочь моя?
Отцовский голос донесся до ушей Анны словно бы издалека, а когда она повернулась, образ его оказался расплывчатым, затуманенным из-за выступивших слез.
Конец ознакомительного фрагмента.