Искушение Ярославны
Шрифт:
– Страшно, – сказала Анна.
– Одних страх сжигает, других закаляет. Брат твой ускакал.
– Как? Быть того не может.
– В этой жизни все бывает, – серьезно возразил старик.
Анна присмотрелась к нему внимательнее:
– Откуда ты знаешь, что он мой брат?
– Тоже мне загадка. Ты – Анна, он – Вячеслав. Оба Ярославичи.
– Неужто ты нас в Киеве видел?
– Кого я только не видел, – уклончиво ответил старик. – Сердце мое с возрастом остыло, но ты его сегодня согрела, Анна. Спасла Егорку.
– Егорка – это тот пастух? – догадалась она.
– Твоя
– Я тебя больше спасала, чем его, – сказала Анна, и это получилось у нее почему-то зло. – У Егорки ноги резвые, а ты бы не убежал.
– Мне без надобности, – сказал старик. – Буян бы меня не тронул.
– Ты его знаешь?
– Я всех зверей знаю.
– Так ты кудесник? – Анна сделала шаг назад. – Не сглазишь?
– Наоборот. Порадую тебя. Замуж хочешь?
– Нет! – быстро вскричала она.
– Хочешь, – возразил таинственный старец. – И любви хочешь, и деток. Все это у тебя будет.
– Когда? – вырвалось у нее.
– Скоро. Свадебный венец будет, потом корона и трон королевский. – Последовала многозначительная пауза, а затем и продолжение: – Если ты их выберешь.
У Анны вырвался нервный смешок.
– Кто же от такого откажется?
– Ты можешь отказаться, – был ответ. – Выбор всегда за нами. Нужно только не проскочить распутье. Повернешь правильно, попадешь в нужное место. Или…
Старик умолк, выжидающе глядя на Анну. Одна его косматая бровь приподнялась.
Анну обдало холодом. Внезапно ей стало страшно – куда страшнее, чем во время состязания с Буяном.
– Мне пора, дедушка.
– Так иди. – Он протянул ей утерянный колпак, неизвестно как и почему оказавшийся в его костистой руке. – Я тебя не держу. Но помни, что я сказал тебе о распутье. Мы еще встретимся. Как увидишь меня, так знай – настало время выбора.
– Между чем и чем выбирать? – спросила Анна, любопытство которой оказалось сильнее желания бежать сломя голову с этого луга, который был уже не таким солнечным и ярким, как вначале.
Веселые желтые одуванчики успели увянуть и сморщиться, тени под деревьями и кустами потемнели, а в небе сделалось пусто и сумрачно от приплывших туч.
– Скоро узнаешь, – пообещал старец без улыбки и даже вроде как с угрозой. – Беги. Вечереет. Тебе пора.
Не споря, Анна побежала вниз, где призывно ржала застоявшаяся Ласточка.
Неужели усмирение Буяна заняло так много времени? Или виной всему чары, насланные кудесником?
Анна обернулась. Позади никого не было. Совсем никого.
Подчиняясь порыву, Анна вернулась по примятой траве туда, где только что разговаривала со старцем. Его и след простыл. Словно, внезапно прозрев и вернув себе силы молодости, он убежал с луга и затерялся в окружающей зелени. Так бы Анна и подумала, если бы не бык. Его под дубом не было. Вдалеке пастушок гнал с выпаса стадо коров. Буяна и там видно не было.
Анна попятилась, крутнулась на месте и стремглав побежала к своей лошади.
3
С наступлением морозов в теремах стало душно. Приходилось топить все печи, чтобы сохранять тепло, но огонь, обогревая людей, пожирал их воздух,
Вячеслав никогда не попадался ей на глаза во время этих утренних прогулок. Отец по возвращении в Киев сменил гнев на милость, так что общение с сестрой утратило свою прелесть. Они только однажды поговорили о происшествии на лугу, и Вячеслав предупредил, чтобы Анна забыла о том, что они были там вдвоем. Скорее всего, это потребовалось, чтобы не раскрылась его ложь. Анна подозревала, что брат наврал отцу с три короба о своем геройстве, но ее это не задевало. Ей вообще не хотелось вспоминать историю с сорвавшимся быком, потому что там было слишком много непонятного и пугающего. Проще было выбросить все из головы и жить как ни в чем не бывало.
Будничные дела и заботы поглощали девушку, как трясина, незаметно затягивающая все глубже и глубже. Уже три месяца у Анны случались те самые кровотечения, о которых женщины шушукаются, когда остаются одни. Она взрослела, отказывалась от прежних детских привычек и обзаводилась новыми, взрослыми. А по ночам Анну томили смутные желания и чувства, лишая ее сна и покоя.
Ей было тесно в Киеве. Она не ощущала его своим городом. Родина ее предков находилась за тридевять земель отсюда, а сама Анна родилась в Новгороде, где отец скрывался от своего брата Мстислава. Поняв, что ему за крепостными стенами не отсидеться, Ярослав со своей дружиной обосновался на берегах Славутича. Тут и росла Анна, когда ее не отсылали на лето то в Вышгород, то в Берестье, то еще куда-нибудь, где девочка не путалась под ногами у взрослых.
Отец, мать, да и братья с сестрами мало интересовались ею, а еще меньше занимались, так что грамоте ее учили другие люди – священники, переписчики, заморские дядья. Так и вышло, что писать и читать Анна умела на разных языках, и все они легко укладывались у нее в голове.
В ненастные дни она с утра до ночи сиживала в библиотеке Софийского собора, благоговейно листая страницы, разглядывая рисунки или просто гладя тисненые кожаные переплеты неподъемных томов. Больше всего нравилось ей читать летописи и повествования о дальних странствиях, но таких книг было мало, чаще под руку попадались священные писания и жития святых. Читая их, Анна переставала понимать смысл слов и целых предложений, начинала зевать и клевать носом. Главной темой таких книг была смерть, а разве это то, что способно увлечь молодую девушку? Она ведь сама была воплощением жизни, и жизнь окружала ее со всех сторон – яркая, сочная, густо пахнущая, разная на ощупь, вкус и цвет, заставляющая то удивляться, то радоваться, а то и печалиться, но все это было живым, меняющимся, неожиданным. Церковные песнопения и мутный свет лампадок в холодных храмах останавливали время и сужали мир до размеров гроба.