Искушение
Шрифт:
Настя молчала, воображала, видно, что-то или кого-то, хмуро потрогала себя за грудь:
– Что же у меня титьки-то не растут, а? В мужчинах она разбирается! – Настя замолчала, саркастически глядя на Катю. – А вообще да, мне, знаешь, кто нравится? Знаешь? – Она испытующе скосила глаза на сестру.
Катя пожала плечами.
– Мурад! Который тебя за ляжки цапал! Почему так бывает? Я когда про него думаю, мне прямо наши пацаны представляются. Тусняк какой-нибудь на несколько дней. Зависнуть с ним… со всеми прибамбасами… А-а, ты не знаешь ни фига. Я бы, если можно было, вообще ни о чем
Она залезла под одеяло, повернулась к стенке и, засыпая, пробормотала:
– Из-за тебя, кстати… уже три дня работала бы, может, и на квартиру к девчонкам поселились, недотрога ты наша.
8
Утром Катя собралась рано, надо было попробовать купить туфли, Настя хотела поехать с ней, но осталась. Лежала, свернувшись калачиком, пыталась о чем-то думать, засыпала, просыпалась и снова лежала. Это была многолетняя уже привычка. Дома она могла проваляться до обеда. Журналы листала со скуки, мечтала, как она ходит по подиуму или как она за границей! Парней рассматривала в этих журналах, примеряла их к себе и даже на себя.
Она лежала хмурая и не могла или не хотела ни о чем думать. С одной стороны, в голову лезли все эти дурацкие мутные дни и неудачи с работой, и ей самой уже непонятно было, можно найти здесь хорошую работу, нет ли. С другой – Катька устроилась, да и она сама полдня отстояла на рынке. За эти три дня, что они не виделись с Мурадом, она не только перестала его опасаться, но даже и соскучилась. В конце концов, ничего такого уж он не сделал. Вспоминала его белоснежную рубашку, тонкие золотые очки и умный взгляд, и опасалась, что он не станет разговаривать, если она возьмет и заявится. За то, что она тогда уехала с Катькой. А иногда замирала над тяжелой мыслью, что Мурад полез к Катьке, а не к ней.
Мурад встретил ее, будто ничего не произошло, только чуть прохладнее, по-деловому, и она опять работала рядом с Ольгой. Ольга тоже ничего не спросила, то ли здесь никто не интересовался друг другом, то ли такая уж жизнь была. Люди приходят, уходят, поэтому и зарплату каждый день платят, – раздумывала Настя. Ей даже понравилась эта мысль, получалось, что она и денег зарабатывала и была свободна. В этот раз клиентов было мало, а может, она не так хорошо улыбалась, за полдня получилось всего восемьсот рублей. Мурад ни разу не подошел. Позвонила Катьке – та, судя по голосу, опять была счастлива в своем кабаке. Настроение было так себе.
– Работать будешь? – спросил Мурад, когда она пришла сдать халат и весы.
Спросил спокойно, но Настя увидела по быстрому изучающему взгляду, что ему хочется, чтобы она ответила «да».
– Буду, – ответила и вздохнула, так, чтобы он увидел, что это для нее не главное.
– Халат, передник забирай домой. Чистые чтобы были. Что невеселая? – Мурад уже откровенно изучал ее.
– Да-а… – махнула рукой.
Он задумался на секунду, улыбнулся и, взяв ее за локоть, приблизился:
– Ну, пойдем в рестора-а-ан, посидим вдвое-ем, отдохне-ем. – Мурад растягивал последние слоги, а сам
Настя посмотрела на него нерешительно, но недолго и опять вздохнула, вроде «была-не-была». Все напряжение дня куда-то исчезло, она снова чувствовала себя привлекательной женщиной, чувствовала, как внутри загорается бесшабашный нетрезвый огонек.
В отличие от Катьки она ничего особенно не боялась. К своим двадцати пяти Настя много чего успела попробовать, побывала и в разборках, и в пьянках по нескольку дней, когда уже и не очень соображала, кто на ней потеет. Даже беременной побыла почти два месяца.
Мурад сказал, что вернется быстро, и ушел. Настя подмела пол, вымыла груду грязных кофейных чашек. Волновалась немного, пыталась представить, что это будет за ресторан и достаточно ли она хорошо одета, вспоминала разные заведения, в которых побывала за эти дни. Ярче всего виделось, как они с Мурадом заходят в Катькин ресторан, он снимает с нее куртку, то есть нет, швейцар снимает куртку, а Мурад дает ему на чай тысячную, и они идут в зал. Катька сначала не узнает ее, а потом подходит к ним принять заказ и… Настя аж вспотела от гордости.
Заглянул угрюмый лысый азербайджанец, спросил Мурада, изучил ее грудь и джинсы, не стесняясь, молча, будто манекен в витрине, хорошо, что не потрогал. Когда ушел, Настя встала к небольшому зеркалу. На нее слегка тревожно смотрела знакомая блондинка с простым прямым пробором и слегка облезлым хвостом, с красивой шеей, ровными плечами. Ниже не видно было, она подставила стул, забралась. Так было видно только низ сиреневой кофточки на пуговичках-стразах да стройные джинсы. Она повертела задницей и увидела, что в дверях стоит Мурад и внимательно смотрит. Соскочила со стула:
– Фигура хорошая, но кругом худая, да?! – сморщила носик.
Мурад не ответил, только губами пошевелил да улыбнулся своим темным мужским мыслям.
Ресторан был на территории рынка, азербайджанский… короче, это было кафе с пластиковыми столами и стульями. Скромненько украшеное пластиковыми же арками в восточном стиле, с желтовато-красноватой подсветкой из фальшивых окон, с однообразной восточной музыкой. На входе два грузчика торопливо доедали суп из глубоких пиал. В дальнем углу три мясистые девицы с ведерными декольте пили чай и перебрасывались ленивыми фразами. Насте показалось, что они знали Мурада. Не поздоровались с ним, правда, и виду не подали. Только следили внимательно, одна даже развернулась и снисходительно выпялилась на Настю. Насте не нравился ресторан.
Мурад, похоже, это понял, тут же заказал домашнего азербайджанского вина, и она выпила целый фужер. Вино было приятное, сладкое. В голове у Насти зашумело, она расслабилась и ласково улыбнулась своему новому другу. И уже рада была, что не пошли в дорогой ресторан, здесь было привычнее, все напоминало кафе «Люкс» в родном Белореченске и даже жопастая буфетчица точно так же, завороженно задрав голову, смотрела телевизор, подвешенный под потолком. Мурад пил мало, был чем-то озабочен, звонил и долго разговаривал по-азербайджански, вставляя немало русских слов, звонили и ему. Он всегда извинялся, прости, друзья из Баку, не говорят по-русски.