Искушение
Шрифт:
– Три пирожка с капустой! – напомнил недовольно. – У тебя вон мимо льется. – Он повернулся к Кате. – Вы… девушка… что у вас тут, ей-богу?! – и мужик, сбавляя обороты, замолк растерянный и недовольный уже самим собой.
– Девушка, вы мне все время на ногу наступаете, – поддерживая усатого, громко заговорила яркая тетка. – Вы почему влезли?!
Катя не слышала, глядела на Сапара. Сапар смотрел на нее и не видел ничего. Горячий чайник держал в руках.
– Девушка! – нервно повторила женщина и потянула Катю за рукав.
– Это я! – Седой усач аккуратно
Катя с Сапаром молча шмыгали носами и грустно улыбались друг другу. Слезы текли по щекам.
Помылись в гостинице. Впервые за четыре дня. Душ и удобства были на этаже, номер шестиместный, дешевый, но чистый. Три двухэтажные кровати, небольшой письменный стол, телевизор. Пока больше никого не подселили и девчонки были вдвоем. Лежали на койках розовые, как поросята, разморенные маленьким счастьем жизни.
– Я тебе правду говорю – никогда в жизни в ресторане не была! – Катя рассказывала Насте о своем первом дне. – Ничего на знаю, люди новые… – Катя замолчала, вспоминая «Мукузани», – там все улыбаются, никто ни с кем не ругается. Представляешь? Гоча может сказать строго, но… он не ругается. И никто не матерится. Заза, иногда, и Резо, они как дети, скажут что-нибудь так, что смешно. Они вообще какой-то другой народ.
– Какой? – серьезно спросила Настя, она как раз думала про Мурада.
– Добрые, да-да, добрые и уважительные друг к другу. Ты прямо чувствуешь, как они к тебе хорошо относятся. Хорошо и все! И так все спокойно, просто и весело – с ними очень легко.
– Ну ладно, что я грузин не видела! – перебила Настя.
– А где ты видела?
– Где-где, какая разница: грузины, армяне?
Катя повернула голову и внимательно посмотрела на Настю. Ничего не сказала.
– И что, там одни грузины работают? – спросила Настя.
– Нет, почему? Там все… Хозяин русский, кажется.
– Ну а какие-нибудь нафуфыренные приезжали? Актеры? Или богатеи, такие все?
– Не знаю, я не в зале работала. Думаешь, могут и актеры?
Настя думала о чем-то, потом с недоверием посмотрела на сестру:
– А как же чаевые такие большие? Может, он тебе не просто так дал?
Катя не заметила, легла снова, глядя над собой на деревянную обрешетку верхней кровати:
– Не знаю, – сказала задумчиво, – мать за месяц тяжелой работы меньше получает. Почему так?
– А еда, чем кормили?
– Не помню… хачапури очень вкусный, шашлык Заза принес, мы втроем съели…
– Втроем?
– Гоча, Заза и я…
– И шеф-повар с тобой ел один шашлык? Из одной тарелки? – спросила Настя с недоверием.
– Мы не из тарелки ели…
– А как?
– Руками.
– И все? Только шашлык?
– Больше не помню.
– Еду не помнишь, актеров не помнишь… – Настя села в койке и взялась за верхнюю, – что помнишь?
– Не было актеров, тебе говорю… – рассмеялась Катя, – какие актеры?
– Не было, так будут, – Настя откинулась на спину
– Что? – не поняла Катя.
– Да Сапар этот – у меня прямо из головы не идет! Первый раз замуж предложили… – Настя замолчала, глядя куда-то вверх. – Странный, да, неделю не знакомы… Фу-у-у!!! – она брезгливо затрясла руками и ногами. – Даже думать не хочу!
– Влюбился в тебя! Разве это плохо? – мечтала Катя. – Он хороший! И красивый. Представь его не в буфете, а где-нибудь… в университете, на кафедре. Он талантливый и добрый. И ты красивая.
Настя молчала.
– Влю-бил-ся! – произнесла медленно. Слово-то какое… я в девятом классе первый раз влюбилась. Переспала… с одним козлом вонючим. Он потом за мной бегал.
Катя с удивлением на нее посмотрела.
– Ага… – Настя скорчила морду. – Нет, вру, не влюбилась, просто так получилось, самой себе хотела доказать, что вот я легко могу это сделать! А может, матери назло, это ее хахаль был. Потом долго не было ничего, у меня от него какая-то хрень завелась, в Иркутск ездила лечить… Не, ничего серьезного, простая хрень какая-то, я забыла, как называется, но я перепугалась. Матери не скажешь, в поликлинику не пойдешь! – Настя села к зеркалу, рассмотрела прыщик на подбородке, и стала расчесывать волосы. – А ты влюблялась?
– Я? – Катя потрогала, взбила влажные еще волосы. – Думаю, что… не знаю.
– Вот бывает, какая-нибудь коза втюрится и бегает за пацаном… так, что все смеются! Это влюбилась? Что это вообще такое? Что в твоих книжках об этом пишут?
Катя молчала.
– Чего молчишь?
– В «Анне Карениной» Анна влюбляется… и Кити… Это, наверное, когда жить без него трудно. Совсем плохо жить без любимого человека… Почти невозможно, они обе очень страдают!
– А страдать, прям, обязательно? – Настя прицелилась выдавить прыщик.
– Не знаю… если это любовь…
– А чего они страдали?
– Анна замужем была и влюбилась, а Кити… Вронский должен был на ней жениться, а влюбился в Анну.
– Ну, ерунда, короче, в жизни все проще.
Она справилась наконец с прыщиком, повернулась к Кате, усмехаясь сама над собой:
– Проще! Вот, первый раз меня замуж позвали… И кто?! Таджик! Вот это проще! Кто бы сказал! – Настя растерянно смотрела на сестру.
– Ну и что? Просто он тебе как мужчина не нравится, вот и все! Нам непривычно…