Искушённый
Шрифт:
– Что случилось? Лейла? Ты меня слышишь? – прошептал Сергей, приближаясь вплотную.
Темные мохнатые ресницы затрепетали. Он ни у кого не видел таких… И знал ведь, что настоящие, не из тех, что сейчас все бабы на глаза лепят. Они у нее с детства такие. Сергей видел... Видел старые, чудом уцелевшие фотографии, на которых она… Красивая такая. Глазастая. Он те истлевшие фото хранил, как самое большое сокровище в мире. Безумец. Или еще нет, и его безумие лишь в перспективе? Что с ней случилось? Что?!
– Да… Кажется, я отключилась.
– Кажется ей… - пробормотал, прижимая теснее
– Не знаю. Я просто почувствовала резкую боль.
– Боль? Где?
Лейла молча опустила взгляд к груди и снова резко вскинула ресницы.
– А сейчас? Как ты себя чувствуешь сейчас?
Не спеша с ответом, Лейла стала прислушиваться к себе.
– Вроде бы ничего. Только устала с дороги.
Тут уж Сергей отвел взгляд.
– Макс, мы отдыхать. Завтра поговорим.
– Да, конечно. Мне нужно было догадаться, что вам не до посиделок.
Генерал встал, прикидывая в уме, как ему поступить. Понести Лейлу на руках?
– Даже не думай, - устало улыбнулась она. Встала с дивана и, поблагодарив хозяев дома за гостеприимство, пожелав спокойной ночи малышке и поцеловав ее в кулачок, двинулась прочь из комнаты.
Закрыв за собой дверь спальни, Лейла подошла к зеркалу, достала из сумочки ватные диски и, как ни в чем не бывало, принялась протирать лицо лосьоном. Впрочем, это продолжалось недолго. Сергей подошел вплотную, прижался грудью к ее спине.
– Сядь на кровать.
– Зачем?
– Я хочу тебя осмотреть.
– Зачем?
– Тебе было настолько больно, что ты потеряла сознание! Думаешь, я сделаю вид, что не заметил этого?
Лейла сглотнула. Факт в том, что она вообще старалась не думать об этом. Ее и раньше беспокоила боль в груди, но она ей не придавала значения. Лейле было страшно услышать правду. Очень… Она зажмурилась, как будто это могло избавить ее от проблем. Она словно уплывала куда-то. Высоко-высоко, может быть даже к самому небу, туда, где вершины гор пронзали пушистую вату серых облаков. Где не было боли, сомнений и страхов. В невесомость.
– Сядь! – настойчиво повторил Сергей.
На подгибающихся ногах Лейла подошла к кровати и буквально упала на неё. Держать спину прямо не было совершенно никакой возможности. Как если бы из нее вынули стержень.
– Сними… - генерал дернул головой, указывая пальцем на футболку Лейлы. Так привычно. Его команды навсегда врезались в память. Жизнь, очерченная его пожеланиями, была такой привычной и понятной. Без них она как будто и не жила.
Послушно разделась. Опустила взгляд. Лифчик все еще оставался на ней и, наверное, его тоже следовало снять. Не оставив ей времени на раздумья, Коваль сделал все сам. Щелкнул застежкой, но белье не спешило соскальзывать с ее упругой груди. Сергей провел костяшками пальцев по соскам и, осторожно поддев кружева, прочь отбросил ненужную тряпку.
Удивительно, но даже сейчас ее тело болезненно
– Какого черта? Какого черта, Лейла?!
Она не понимала, почему он злится. Отстранилась от его рук. Дрожащими пальцами коснулась сама себя в том самом месте.
– Уплотнение какое-то, - пробормотала, - наверное, это его задела Алиса.
Стиснув зубы, Сергей молчал. Он так плотно сжал челюсти, что казалось, еще немного – и все. В крошку кости. И, кажется, у него задергалось веко. Первый раз так. За всю его жизнь. Он стоял долго. Просто стоял, сверля взглядом ее склоненную голову. И вспоминал. Вспоминал то, что она рассказывала когда-то давным-давно!
…Отец с мамой случайно познакомился. Он ведь с гор и не спускался никогда, а она девчонкой на экскурсию с классом в горы приехала. Отец ее увидел у водопада, слышали, может, *cкий? Туда обычно туристов возят… А папа там случайно оказался. Точнее, не там, а чуть ниже по течению, где он обычно останавливался напоить коня. И все. В один момент решил, что его она будет. Женитьбе родителей никто, конечно, не обрадовался. Как можно? Другая культура, другая жизнь. Мама была поздним ребенком. Ее холили и лелеяли, возлагали на нее большие надежды, готовили к поступлению в консерваторию… Она ведь с отличием окончила музыкальную школу. А тут горец, на пятнадцать лет старше. Мусульманин. И воспитан в семье, где у женщины нет абсолютно никаких прав. Зато есть обязанности… Но, знаете, они были счастливы… Я никогда не видела более счастливых людей. Мне было восемь, когда случилась беда. Как-то сразу. Онкология, а ведь ей и тридцати не было…
Онкология… Тогда он не вдавался в детали. А сейчас без всяких слов понял…
– Твоя мать… У нее был рак груди?
Лейла медленно подняла голову. Облизала пересохшие губы:
– Надо же… Не думала, что ты помнишь.
– Я помню все. Собирайся…
– Что?
– Собирайся, говорю, мы возвращаемся.
– Зачем?
У него ломило в висках. Боль пульсировала где-то за глазом. Сергей на секунду прикрыл веки и сделал несколько размеренных вдохов, успокаиваясь. Усилием воли обуздывая чувства, вдруг вставшие на дыбы.
– Тебя нужно обследовать, - терпеливо пояснил генерал, словно это действительно требовало объяснений.
– Я никуда не хочу. Я устала, Сережа. Думаю, нормальную больницу мы вполне можем найти и здесь. А пока я просто хочу отдохнуть.
Сергей несся в какую-то пропасть, он рушился, кажется, изнутри, а она… Просто улеглась на бок, отвернувшись к стене, и затихла. И он стоял абсолютно беспомощный, не понимающий, что ему делать и как. Растерянный так, как никогда еще не был растерян. Скованный, будто цепями, страхом неистовой силы.