Искушённый

Резник Юлия

– Лейла. Это не выход. Мы должны поехать к врачу!

– Я знаю. Только… давай это сделаем завтра. Я… не могу. Не хочу… дай мне еще немного времени. Кажется… кажется, я не справляюсь.

Он понимал. Да что там?! Он и сам не справлялся. И даже жажда действия меркла на фоне этой растерянности. И необходимости убедиться, что все хорошо. Что она все еще рядом, и никто ее не отнимет. Потому что иначе… как? Нет, нет… он не может, не хочет об этом думать! Да и зачем?! Все будет хорошо. И не могло быть иначе. Никто не посмеет ее

отнять. Он за право быть с ней все, что хочешь, сделает. Зубами это право выгрызет. Отвоюет. Все равно, у кого.

– Ты можешь меня просто обнять? – прошептала тихонько. И все ничего, да только слезы дрожали в голосе. Грудном, медовом голосе его женщины.

Он разделся за считаные секунды и скользнул под одеяло. Голый. Абсолютно… Страшно желающий всем телом ее коснуться. Каждой клеточкой. Но обнял осторожно, совсем не так, как это бывало обычно. По коже Лейлы прошла рябь. В тусклом свете ночника Сергей видел, как она волной распространяется вверх по ее груди. Устремился подрагивающими пальцами вслед за ней.

А что, если завтра он услышит приговор? Или… его так быстро не оглашают? Сколько пройдет времени, прежде чем им поставят диагноз? Да-да. Не ей. Им.

Как быстро все перевернулось.

Как долго он не решался на счастье.

Дурак.

И ведь температура тоже неспроста поднималась. Были звоночки. Были… Но он их не разгадал. А теперь… Много ли времени они потеряли? Сергей чувствовал, как в голове тикает стрелка часов. Он с ума сходил от этого страшного шума.

– Сережа…

– Да?

– Я хочу тебя попросить…

– Проси.

– Тебе это не понравится, – тихо предупредила Лейла.

– А это уж мне решать. Ну же… не тяни.

Лейла резко высвободилась из его объятий и села на кровати, сложив ноги по-турецки.

– Займись со мной любовью. Отпусти себя… Сделай все, что давно хотелось. Чтобы и я забыла… об всем забыла. Чтобы другие эмоции вытеснили это все… Пожалуйста.

Её взгляд горел, а слезы на щеках прочертили дорожки. Возможно, он не должен был этого делать. Но Лейла в этом нуждалась, и он не мог отказать. А может, ему самому нужно было именно это.

Непонятно, откуда взялось отчаяние. Ведь ничего еще было не ясно. Но мать Лейлы ушла. Так рано ушла. Разве можно было об этом не думать, теперь, когда опухоль в ее груди обнаружилась? Когда он почувствовал эту суку собственными же пальцами?

– Не нужно… Просто иди ко мне, – прошептал Сергей, обдавая теплым дыханием ее озябшие плечи. Касаясь их губами. Ласково. Так непривычно ласково!

– Ты теперь меня даже не хочешь? – спросила Лейла, глотая слезы.

– Бред. Ну, какой бред, старлей. Иди сюда, слышишь?

Лейла влажно всхлипнула. Вытерла нос. Сегодня у нее не оставалось сил на то, чтобы быть мужественной. Вообще ни на что не оставалось.

– Я просто боюсь…

– Не нужно. Тебе нечего бояться. Веришь? Ну?! Я хоть раз тебя обманывал?

–

Сколько раз…

Лейла рассмеялась сквозь слезы, но все же опустила голову на грудь Сергею и неуверенно его обняла.

– Вранье! Не было такого.

– Было-было. Ты мне двенадцать лет твердил, что я для тебя ничего не значу. А сам…

– Что?

– А сам цветы покупал каждую неделю. И по пятам ходил.

– Вот еще.

– Было-было. Теперь я уверена, что не ошиблась. А тогда, знаешь, как боялась?! Думала, у меня паранойя. Видеть-то я тебя – не видела. Только чувствовала. Каждый раз…

– И что же ты чувствовала?

– Твой взгляд. Аромат. Надежду… И страх. Дикий страх, что мне все почудилось. Что нет тебя. И интереса нет… А он был. И не говори, что не было. Все равно не поверю.

И Сергей молчал. Гладил ее по волосам и молчал. Потому что Лейла ясно дала понять – не поверит… Да и что толку обманывать? Себя и её? Нет смысла. А ведь и в правду его почуяла. А он дурак, столько лет. В прятки.

– Лейла… Ты спишь?

– Нет… слушаю, как твое сердце бьется.

– Я не покупал тебе эти чертовы веники. Я их сам составлял. Для тебя.

Ее напряженное тело расслабилось. Он это почувствовал, как если бы с груди сняли пудовую гирю. Лейла всхлипнула и пробормотала:

– Больной. Совсем ненормальный!

– По-моему, это мы давно уже выяснили. И закрыли тему, – криво улыбнулся Сергей.

– А теперь снова открыли! По вновь открывшимся обстоятельствам!

– И чем же мне это грозит? – спросил, потираясь лицом о ее чудесные волосы, скользя губами по макушке, затылку, путая пальцы в темных чуть влажных прядях. Теряясь в ней. В своей любви теряясь.

– Наказанием…

– И что, мне его не избежать?

– Ну-у, даже не знаю… Может быть. При одном условии.

Сергей отвлекся от своих действий и чуть отстранился. Легонько потянул за волосы, чтобы и Лейла на него посмотрела. И только тогда спросил:

– Каком?

– Люби меня. И никогда больше не отпускай.

=23=

Сергей и не отпускал. Он держал ее руку так крепко, что казалось, еще немного – и косточки хрустнут. Но генерал не мог по-другому, а Лейла не протестовала. Просто смотрела… Так смотрела, что всю душу из него вынимала. Девочка…

О том, что Макс хотел с ним поговорить, Сергей вспомнил лишь на следующий день. Когда после завтрака, который никому не лез в глотку, они с Лейлой уже собрались уезжать. Но вдруг осенило. А потому, захлопнув за ней дверь машины, генерал обернулся. Осмотрелся по сторонам, впервые при свете дня видя дом, где прошли его детство и юность. Поднял взгляд:

– О чем ты хотел поговорить? – спросил, обращаясь к племяннику.

Макс неопределенно взмахнул рукой:

– Это совершенно не к спеху. Потом, когда все утрясется.