Искусная ложь
Шрифт:
Я останавливаюсь в своем бесцельном блуждании, морщу губы и закрываю глаза. Даже если бы я хотел высвободить всевозможные мысли по этому поводу - чего я не делаю, потому что я пообещал себе, что не позволю ему залезть мне под кожу - я не должна, потому что он мой босс. И, нравится это или нет, я не могу махать когтями его так называемым гостям.
'Мне жаль.' Я выпускаю слова, как будто они едят меня на языке, но удивляюсь, что на самом деле я говорю искренне. Какой напрашивается вопрос действительно ли я искренна. Я не знаю. Я работаю на автопилоте и в момент полной ясности понимаю, почему. Я в режиме самосохранения. Меня это беспокоит. От
Я так занят взвешиванием всех этих противоречивых чувств, что почти скучаю по выражению замешательства на его потрясающем лице. Но я просто улавливаю это, прежде чем он заменяет это безразличием. 'Хороший.' Он фыркает, идя к дивану. «Значит, когда у меня будет женская компания, ты не будешь их оскорблять в будущем?»
«Нет. Как я уже сказал, мне очень жаль.» Я закрываю файл, гордясь тем, что не кусаюсь, и снова ловлю что он нахмурился, прежде чем обуздать его реакцию. Я знаю, что он задается вопросом, почему я не расспросил его по поводу всего этого, или о его уловке, чтобы заставить меня работать к восьми, а я не планирую этого делать. Если спросить его, это покажет, что я обеспокоен. Я нет.
«Хорошо», - снова говорит он. Я вижу, как он думает о следующих словах. Чем дольше я сталкиваюсь с его недоумением, тем легче мне становится, даже если он отчаянно пытается его скрыть.
'Это все?' - спрашиваю я, вопросительно поднимая брови.
Его голова определенно немного втягивается. Гм. . . да . . да, - бормочет он все свои слова и, кажется, явно пытается взять себя в руки. «Собственно, нет, это еще не все». Он подходит ко мне с целеустремленностью, почти агрессивно, но я держу ноги как вкопанные, заинтересована его возбуждением и попытки вызвать у меня реакцию.
Он быстро нависает надо мной, но не говорит. О нет, он решает сейчас, когда мы находимся на расстоянии друг от друга, выпить меня. Сегодня на мне простое маленькое черное платье и туфли-лодочки на каблуках, и легкий мерцание в его карих глазах говорит мне, что ему это нравится. Он делает глубокий вдох. И его взгляд на мои волосы, прежде чем они быстро вернутся к моему телу.
Он хмурится и возвращается к реальности. «Уинстону не следует сидеть на диване», - рявкнул он.
Я отпрыгиваю, пораженный. Из всего того, что он сказал в детской попытке получить от меня реакцию, это его глупое наблюдение о своей собаке, которое наконец дает ему то, что он хочет. И, черт возьми, я кусаюсь. «Вы не должны подвергать его этому». Я машу рукой в сторону двери.
'Что это?' - спрашивает он, его грудь внезапно вздымается, как у гориллы.
«Чертовски хороший вопрос», - кричу я ему в лицо.
'Ой.' Он смеется. - Вы имеете в виду Алексу?
"Это ее имя?"
– Вы чертовски хорошо знаете, как ее зовут. В его тоне есть победа. «Так же, как вы могли мне точно сказать, во что она была одета, какого цвета у нее были губы и какого цвета были ее ногти». Он останавливается и дает мне время осмыслить его слова. Правдивые
Мой взгляд опускается вместе с ним, когда он медленно опускается, пока не приседает передо мной. Он кладет руки на мои колени и наклоняется. «Ты. Ревнивая.
Я набираю терпение, чертовски раздраженный на себя. Но . . . - Серьезно, мистер Хант. Поговорим о ревности?
«Да».
«Хорошо. Тогда давай поговорим о твоем вторжении на мое свидание вчера вечером.
«Это был бизнес».
Я фыркаю. «На самом деле это была чушь собачья». В чем его одержимость, заставляющая меня ревновать? Почему так безжалостно? Я его сотрудник и не более того.
Он улыбается. Эта гребаная улыбка. 'Тебе было весело?'
Я должна была сказать ему, что это не его дело, но, конечно, я не говорю. 'Удивительно. Брент Уилсон - джентльмен. Я улыбаюсь, и его нос немного морщится. «Теперь, могу я продолжить свою работу?»
'Полагаю, что так.' Он усмехается, когда я закатываю глаза. «Ночью мне позвонили из аукционного дома в Токио, куда вы отправили жемчужную брошь».
Я сажусь прямо, сближая нас. Он видит мой интерес, его глаза блестят. 'И что же?' Я сомневаюсь, что адреналин мгновенно пронизывает меня.
«И это побило рекорды».
Я чувствую, как к адреналину присоединяется возбуждение, угрожающий визг восторга. «Как побитые рекорды или побитые рекорды?
«Разбита вдребезги, принцесса. Купил ее частный коллекционер. Поздравляю.
В момент чистого экстаза я забываю о себе и ныряю вперед, обнимая его за плечи. «Это так здорово». Я чувствую, как его ладонь встречается с моей спиной, и жар, кажется, в мгновение ока вырывает меня из эйфории. Я стреляю в ответ, мои губы распрямляются. 'Мне жаль.'
Беккер какое-то время смотрит на меня, все еще приседая передо мной.
'Какие?' Я спрашиваю.
Он движется вперед, подходит ближе. И ближе. И ближе. Черт, что он будет делать? Поцелуй меня? Я медленно возвращаюсь. Он мой босс. Это могло быть неудобно. Я быстро поправляюсь. Это всегда было неловко. «Я думаю, ты заслужила премию», - шепчет он.
О Боже. Мои глаза падают на его губы. Он их облизывает. И я отвечаю на этот жест.
Ближе.
Его глаза опускаются к моему рту. И мой к его. Его дыхание прерывистое. У меня тоже перехватывает дыхание. Мне нужно отстраниться, но по причинам, которые я, возможно, никогда не узнаю, не знаю. Потом наши губы нежно касаются друг друга, и я хнычу. О, Боже, у него божественный вкус. Принять это. Прими его. Но это неправильно. Так неправильно.
Прекрати.
Не останавливайся.
На этом мои мысленные споры заканчиваются.
Гав!
Уинстон вырывается из своих снов и ныряет через диван. Он протискивается между нами, сбивает файл с гобеленом на пол и лает Беккеру в лицо.
– Вот дерьмо, - кричит Беккер. Моей попытке сесть прямо мешает гигантский бульдог, стоящий у меня на коленях и лающий, как будто только что наткнулся на грабителя .
Гав, гав, гав!
"Уинстон!" Беккер кричит, но Уинстон не унимается, и его следующая серия лая усиливается, заставляя Беккера упасть обратно на задницу.