Искусственный офсайд. Босс всегда прав
Шрифт:
– Сергею и говорить – то ничего не надо было. Альтернативы ему как капитану мы не видели.
Свой последний официальный матч я провел 25 июля 2006 года. На 77–й минуте встречи с «Москвой» при счете 1:0 в пользу соперника судья на линии показал флажком на угловую отметку, хотя все видели, что мяч ушел от игрока «горожан». На правах капитана спросил у бокового арбитра, почему он назначил угловой. Да, в резкой форме, но я никого не унижал, матом не ругался. Вратарь должен быть агрессивным. Кричать, командовать, бороться за своих. Иногда это даже часть имиджа. Специально так делаешь, чтобы оказать давление на судью, вывести из равновесия противника. И не надо думать, что в жизни я такой же, как на поле. В игре бесит бесправие. Когда видишь, что арбитр не случайно ошибается в пользу соперника,
С судьями я воевал часто, но никогда без повода. 16 июня 2004 года на последней минуте первого тайма матча чемпионата Европы с Португалией норвежский судья Терье Хауге посчитал, что я сыграл рукой за пределами штрафной, и удалил меня с поля. Даже португальские игроки пытались доказать арбитру, что все было в пределах правил, но своего решения он не изменил. Правда, позже, посмотрев видеозапись эпизода, Хауге извинился передо мной, но проигранный Россией матч уже переиграешь.
О Лусилиу Батиште, который проявил себя нечистоплотным арбитром, я уже рассказывал. Мне легче было не играть в тех матчах, когда он судил, может быть, для команды мое неучастие было бы положительным моментом. Инциденты местного значения переросли в его непримиримое отношение ко всей России. Ссоры с судьями на футбольном поле происходят очень часто, но в дальнейшем нормальные люди не будут тебе преследовать тебя всю дальнейшую карьеру, тем более что часто и сами виноваты. А Батишта мстил мне целых пять лет, что говорит о предвзятом отношении, а не о какой – то случайности.
Но вернемся к матчу с «Москвой». Посмотрев потом эпизод по видео, так и не понял, за что получил желтую карточку, из – за которой должен был пропустить следующий матч. Но ведь с этого и заварилась вся каша. Захаров потом сказал: «Ты вел себя агрессивно». Как же еще нужно себя вести на футбольном поле? Разве это театр? А вот мяч в ноги Игорю Захарову я бросал осознанно! Потому что накипело уже! Поговорили на повышенных тонах, красная карточка была показана справедливо. Хотя если бы Захаров по – человечески меня успокоил – все – таки мы вместе играли и находились в товарищеских отношениях – или не показал желтую карточку, которая оказалась для меня четвертой, может быть, и остыл бы. Сорвался, конечно, возможно, жара повлияла. Сейчас понимаю, что слишком много тогда во мне было мальчишеского. Хотя в зрелом возрасте почти не дрался. Лишь в начале 90–х был случай на свадьбе приятеля. В те годы по стране шаталось много темных личностей, готовых отлупить любого непонравившегося. И вот мы, футболисты, нарвались на одну из таких банд. Вспыхнула драка, меня полоснули ножом по спине – счастье, что свитер был толстый. Даже шрама не осталось. Повезло.
А капитанскую повязку бросил на траву только потому, что наш тренер Андрей Кобелев, когда я мимо пронесся, крикнул: «Кинь повязку!» – чтобы я ее в раздевалку не унес. Со стороны, наверное, все выглядело некрасиво, но об этом, ей – богу, в ту секунду не думал. А что по щиту ногой шарахнул – с кем не бывает. Зенитовский норвежец Хаген дверь раздевалки с корнем выломал. И никакого шума. Явление не редкое – эмоции куда – то должны выплескиваться.
Вратарь – натура тонкая, нам сложнее, чем полевым игрокам. Весь матч копишь в себе энергию. Потому и случаются срывы сродни тем, что произошел у меня в матче с «Москвой». Вспомните, как Кан то ли ухо, то ли нос кому – то откусывал, но никто его за это в Германии не уничтожал. А здесь побегал маленько, поорал – и вон сколько глума.
Но нет худа без добра, своим скандалом я расшевелил, ввел партнеров в стрессовое состояние, и, играя в меньшинстве, «Динамо» сравняло счет.
После матча я зашел в судейскую и извинился перед Захаровым. КДК РФС вкатил мне пятиматчевую дисквалификацию и штраф 100 тысяч рублей.
А на выходе из – под трибуны еще один журналист привязался: «Зачем капитанскую повязку выкинули?» А у меня и в мыслях этого не было. Отвечаю: «Не надо про повязку, а то завтра навешают еще больше». Он опять эту тему заводит. Я говорю: «Давай не будем – завтра меня и так съедят. И журналисты, и руководство». А он опять за свое: «И все – таки вы бросали повязку или нет?» Тут я уже не выдержал: «Еще раз спросишь – в лоб тебе дам!» На эмоциях сказал, повернулся, пошел к машине и даже не видел, что нас в тот момент телевидение снимало. Это потом мне уже знакомые позвонили, рассказали. Сразу понял – раздуют! Так оно в итоге и получилось. Почему другие журналисты, к их чести, сразу мое состояние поняли и вопросами меня не доканывали? А этот, видимо, знал, что я так отреагирую, и мне под кожу лез. Похоже, он изначально держал в уме такой вариант – за мой счет пропиариться, приезжал даже на заседание дисциплинарного комитета, извинений ждал. Я же спросил его: «Все – таки хочешь
– С судьями нельзя пререкаться. Любое их решение, даже неправильное, следует воспринимать как должное. Но и в поведении Овчинникова я не увидел ничего сверхвызывающего.
– Углового не было. Наши защитники выбивали мяч, он попал в голову соперника и ушел за лицевую линию. Овчинников сказал боковому, что тот ошибся. Судья ответил нашему вратарю в резких тонах – и он в сердцах бросил мяч. Получилось – под ноги судье. Показывая Сергею красную карточку, арбитр не осознавал, что делал. Конечно, не стоило нашему капитану так себя вести, но мы проигрывали, он был взвинчен, потому что это была не первая ошибка судьи, и вообще это самый худший арбитр, которого я видел в России. Он судил одинаково плохо в обе стороны.
Не случись моего удаления, может быть, и не было бы отставки Семина. То, что я услышал в раздевалке от нашего главного, непереводимо, и он был прав. Поступок получился некрасивый, и за него надо было нести наказание. Кривить душой нечего – подвел я Палыча. За что потом и извинился в личном разговоре. Но Семин умеет прощать. Прощать тех людей, которые честно бьются до конца. Он понимал, что тот свой поступок я совершил не по злому умыслу, что был абсолютно искренен в проявлении своих эмоций.
Когда Юрий Павлович покинул «Динамо», срок моей дисквалификации не истек. Пропустить оставалось еще, кажется, три матча, и я усиленно тренировался. Понимал, что поставил команду в трудную ситуацию: в распоряжении тренеров оставались юный Антон Шунин и Жидрунас Карчемарскас, имевший минимум игровой практики. Исполнявший обязанности главного после ухода Семина Андрей Кобелев вызвал меня, сказал, что я ему нужен и как вратарь, и как самый старший, самый опытный в команде, как человек, способный в какой – то степени объединить ребят.
– Мы знакомы более 20 лет. Сергей – хороший парень, профессионал до мозга костей.
«Португальскую» систему надо было ломать, и то, что не удалось Палычу, Кобелеву разрешили. Команда строилась заново, главный тренер привлекал в состав молодых футболистов. Правда, он подчеркнул, что позиция основного вратаря открыта, играть будет сильнейший. Естественно, я согласился: «Не надо никаких гарантий, вы тренер, вам и решать. Если выберете другого, сяду в запас и буду готов выйти в любой момент». С Андреем мы знакомы с детства, с динамовской школы, и всегда понимали друг друга. После разговора с ним я продолжал интенсивно тренироваться, готовиться, и еще до окончания срока дисквалификации по просьбе Кобелева съездил с командой в Ярославль. «Даже дисквалифицированный ты нужен команде», – объяснил он. Я и сам понимал, что, может быть, не для всех, но для кого – то из игроков было важно мое присутствие в коллективе. Настраивал ребят в раздевалке, а с началом игры пошел не на трибуну, а за динамовские ворота поддержать защищавшего их Карчемарскаса. Сначала милиционеры преградили мне путь, но их начальник, видимо, болельщик узнал меня и разрешил: «Пусть стоит». «Динамо» выиграло – 2:1, все были довольны, я, естественно, тоже, окончательно посчитав, что после ухода Юрия Павловича никаких жестких решений по отношению ко мне не предвидится.
– Самый неординарный из друзей, которых мне подарила Москва, Овчинников. Он потрясающе добрый. Сергей пополнил мою коллекцию вратарских свитеров, подарил свой. Он теперь хранится дома рядом со свитерами Касильяса и Буффона.
Однако ранее генеральный директор клуба Дмитрий Иванов сообщил, что один из руководителей динамовского общества недоволен происшествием со мной, всю ситуацию с моей дисквалификацией воспринял с раздражением. А может быть, ему ее соответствующим образом преподнесли. Хотя другие люди, весьма высокого ранга, имеющие отношение к «Динамо», и в самом «Динамо» встали на мою защиту. Многие поняли природу моего поступка и старались оказывать всяческую поддержку, рассуждая: «Он нормальный парень, честно трудится, такой человек нужен команде, а срывы бывают у всех». До сих пор с этими людьми у меня дружеские отношения, они и впоследствии не раз мне помогали. Каждый волен был воспринимать мое поведение по – своему, тем более что заслуженное дисциплинарное наказание я уже понес. Конечно, можно было при желании подвести под него какие – то политические, идеологические, в конце концов, личные мотивы. Вероятно, перевесило как раз последнее.