Искусство цвета. Цветоведение: теория цветового пространства
Шрифт:
Если представим себе значительные изменения солнечного света в течение дня с одной стороны, состояние нашего зрительного аппарата: – с другой, и сравним с этими вечно меняющимися условиями зрения, большое постоянство, которое проявляют цвета окружающих нас предметов, то придется с удивлением спросить: каким же образом в итоге действия столь изменчивых факторов получается такой постоянный результат. Это постоянство в действительности создается не нашим зрительным аппаратом, но основывается на другом, чисто физическом явлении, закономерно связанном с нашими ощущениями.
Это физическое явление есть отражение света поверхностями тел. Мы видим, что каждое тело отражает определенную часть падающего на
Отражает ли данная поверхность все лучи света или только часть их, зависит исключительно от ее свойств, но не зависит ни в какой мере ни от освещения, ни от настроенности глаза. Отсюда и происходит постоянство цветов предметов. Так как отражение света есть постоянная величина, которая не зависит от силы света, – всегда отражается определенная доля падающего света, будь то свет сильный или слабый, – мы и видим один и тот же цвет белым, вне зависимости от силы освещения. При этом нам становится ясной и важность закона Фехнера, по которому мы ощущаем отношения, но не абсолютные величины.
На таких же точно основаниях мы называем черной поверхность, у которой отражение света равно нулю. Серая поверхность есть такая, которая отражает одинаковые доли всех лучей спектра. Цветная же поверхность отражает различные доли различных световых лучей.
Во всех случаях отражение света зависит исключительно от тела, которому принадлежит данная поверхность и ни в какой мере не зависит от других причин. По привычке, в результате опыта, мы связываем эти отражательные свойства с нашими ощущениями. Насколько сильна эта привычка, мы видим из опыта Геринга, описанного выше, в главе первой. Можно прекрасно знать, что нижняя бумага белая и что в отверстии нет никакой серой поверхности, и все-таки мы воспринимаем ее как серую. Уменьшив верхний картон настолько, чтоб он был немного больше отверстия и увеличив нижнюю бумагу настолько, чтоб ее можно было видеть выступающей из-за картона со всех сторон, – мы заметим, что цвет отверстия сблизится с цветом всей бумаги, и покажется нам белым. Существует среднее положение, при котором можно видеть отверстие белым или серым в зависимости от направления внимания.
Вышеизложенные рассуждения имеют основоположное значение для измерительного отдела науки о цветах. Если бы отсутствовало постоянство коэффициента отражения (Remission), мы не имели бы величины, достаточно устойчивой для того, чтобы сделать возможными числовые определения. То субъективно изменчивое, что присуще существу цвета, регулируется отношением к этой объективной величине (отражению). И усовершенствование нашей способности распознавать верно цвета зависит и в общем, и у каждого отдельного лица непосредственно от того, насколько определенно и уверенно данный человек согласует свои ощущения с постоянными величинами отражения. При ежедневном опыте мы приобретаем в этом большую уверенность и без научной какой-либо подготовки. Только при совсем необычайном освещении (например, при свете пламени натрия) способность подобного приспособления расстраивается.
Глава IV
Ахроматические цвета
Общее. Эта генетически наиболее древняя область мира цветов еще и теперь занимает обособленное положение, сперва выделившись в особую замкнутую и более простую группу, впоследствии же оказавшись основной осью всей системы цветов. Мы обозначаем всю эту группу цветов, которая
То, что мы и этого рода зрительные восприятия включаем в понятие цвета, не есть нечто произвольное, а вполне логически обосновано. Вначале думали, что белый, серый и черный цвета такие же обособленные элементы видимого, как и зеленый, красный и синий. Но впоследствии оказалось, что они всегда входят в состав всех цветов, имеющихся в окружающем нас мире вещей. Если бы мы отказались от включения этих цветов в общее понятие цвета, то это привело бы к неимоверным трудностям и противоречиям. Во все времена живописцы и красильщики, художники и маляры, не задумываясь, называли их цветами. Со времен Древней Греции, где черный и белый цвет были единственными, наряду с красным и желтым, и по сей день, эти два цвета на палитре и в красильном чану играют такую же роль, как и хроматические цвета. Отрицание их цветовой самостоятельности не исходит от знатоков этих явлений, а принадлежит философам, которые за черным, как понятием отрицательным (отсутствие света), не хотели признать самостоятельности. Но нужно только рассмотреть это явление с позитивной точки зрения и представить себе черный цвет, как полное лучепоглощение, чтобы устранить это недоразумение.
Таким образом, мы и будем рассматривать и изучать группу белого, серого и черного цветов, как самостоятельную и важную область мира цветов. Историческое первенство этих цветов находит свое отражение в том, что они занимают центральное место и входят во все ощущаемые нами цвета. То, что раньше не сознавали этого, было одной из основных причин, почему наука о цветах, начиная с Гельмгольца, так мало продвинулась вперед в сравнении с другими отраслями знания.
Мы воспринимаем как ахроматические те световые лучи, которые имеют тот же состав, что и солнечный свет, или исходящий из того же источника рассеянный дневной свет. Хотя состав дневного света постоянно меняется (как, например: при чистом небе он содержит гораздо больше синего, чем при пасмурной погоде), мы обладаем очень слабой чувствительностью к этим изменениям. Только к вечеру, когда желтые и красные лучи света особенно превалируют, благодаря лучепоглощению в воздухе, мы это «теплое» освещение воспринимаем, как нечто особенное.
Тот загадочный факт, что смеси лучей света различных чисел колебаний и различной длины волны мы воспринимаем, как простое ощущение белого или серого цвета, неоднократно, со времен Ньютона, привлекал к себе внимание. Гёте находил это настолько противоречивым и трудно допустимым, что отрицал анализ Ньютона и утверждал, что дневной свет объективно так же прост, как просто субъективное ощущение белого цвета. Гельмгольц указал на резкое различие между смесью звуковых тонов разной высоты и смесью световых лучей разных цветов. В первой смеси наше ухо может различать каждый тон в отдельности, во второй же глаз наш не способен видеть отдельно составляющие цвета. Объяснения этому противоречию он, однако, не дал. Также и Шопенгауэр, с его теорией качественного деления сетчатой оболочки глаза, не дал нам основных положений для чего-либо, что помогло бы нам психологически объяснить это явление.
Только генетическая точка зрения дает нам такое объяснение. Выше мы видели, что примитивный глаз не воспринимает ничего, кроме различий между сильным и слабым светом. Ступени развития глаза отличаются именно тем, что он постепенно начинает воспринимать разнородность света. Было время, когда ни одно живое существо не было способно воспринимать отличий в числе колебаний, – того, что мы теперь называем цветом. И современный наш глаз еще сохранил многие особенности этого состояния. Самая важная из них та, что и теперь мы всю массу световых лучей ощущаем как цвета: белый, серый и черный. Только представив себе это явление, как пережиток первобытного состояния, вместо того, чтобы рассматривать представление об ахроматических цветах как систематический результат нашего знакомства с хроматическими – как это еще и теперь непроизвольно случается с некоторыми – мы освобождаемся от всех трудностей.