Искусство французского убийства
Шрифт:
Я быстро освоилась: здоровалась с посетителями и осторожно принимала их длинные, тяжелые пальто, шляпу и/или шарф через отделявшую меня от них приоткрытую дверцу.
После одной катастрофы, закончившейся пролитой чашкой кофе, которая едва не задела мою юбку, я узнала, что главное в приеме верхней одежды заключается в том, чтобы не опрокинуть стоящий на стойке напиток, банку для чаевых (это был бонус, которого я не ожидала, но оценила), дырокол или стопку квитанций-номерков, которая лежала на узкой столешнице, служившей прилавком.
После того как верхняя одежда была благополучно
Мне удалось сделать это несколько раз без происшествий, пока один джентльмен не улыбнулся мне, протягивая свое пальто и шляпу:
– Вы здесь новенькая, не так ли? Давайте я вам помогу. Мы, завсегдатаи, обычно помогаем, потому что здесь и так много народу. – Он сам пробил свою квитанцию и оторвал нижнюю часть, а мне осталось только прикрепить квитанцию к вешалке после того, как я забрала и повесила его пальто.
Этот прием, похоже, пришелся по душе длинной очереди ожидающих, и не успела я оглянуться, как работа пошла веселее.
Некоторые посетители так торопились, что дважды пробили свой билет, но это было не страшно, потому что мне удалось прикрепить его к вешалке, и они остались довольны, поскольку успели занять свои места до начала спектакля. Несмотря на очередь, все пребывали в хорошем настроении, когда замигал свет, сигнализируя о том, что до начала спектакля осталось пять минут.
Я была удовлетворена своими успехами и найденным ритмом, когда подняла взгляд и увидела знакомое лицо.
– О, здравствуйте, мистер Хейс! – с радостной улыбкой произнесла я. – Как хорошо, что у вас есть возможность провести вечер вне дома. – Он был из Балтимора, а его пятнадцатилетняя дочь Бетти была одной из студенток-француженок, которых я нашла благодаря связям Пола Чайлда. Вешая на вешалку его пальто, я заглянула за его спину. – Миссис Хейс с вами? Я хотела ей сказать, как отлично Бетти справляется со спряжением глаголов на этой неделе.
– О, э-э… нет, миссис Хейс не смогла прийти сегодня вечером, – ответил отец моей ученицы. Он был так поражен, увидев меня, что случайно трижды пробил свой талон.
– Ну что ж, я все равно увижу ее завтра утром на уроке Бетти, – улыбнулась я. – Приятного просмотра!
– Да-да, спасибо, – пробормотал мистер Хейс и ушел. Я заметила, что, в отличие от большинства остальных, он не бросил в банку чаевые.
– А где другая девушка? – спросил следующий человек в очереди. – Та, что была здесь раньше? – Казалось, он очень расстроился из-за того, что его пальто забрала не Тереза.
– Ее сегодня нет, – сказала я, забирая его тяжелое пальто и перетаскивая его через стойку, неуверенная, каким количеством информации поделиться.
– А где она? Она вернется? Уж больно она симпатичная, – добавил он, словно осознав, что это прозвучало невежливо.
Очевидно, меня красавицей не считали.
– Она… э-э… она мертва, – выпалила я. – Так что нет… она не вернется.
Его глаза расширились.
– Она мертва? – Эта информация, казалось,
Но посетитель оторвал свою половинку квитанции и ушел молча, а я повернулась к следующему человеку в очереди.
Некоторые люди такие странные!
Как только суета улеглась и начался спектакль, я опустилась на стул и расслабилась. Я воспользовалась возможностью внимательнее рассмотреть книгу Терезы и обнаружила, что это американский экземпляр романа Агаты Кристи «Десять негритят», постановка которого в настоящее время шла в театре Монсо. Она дочитала роман до половины, и это место было заложено листком бумаги. Я ощутила легкий укол грусти из-за того, что Тереза никогда не узнает, чем все закончилось, и что развязка была дьявольски хитроумной и отличалось от пьесы. Я где-то читала, что миссис Кристи слышала от выжившей узницы концентрационного лагеря Бухенвальд, что во время войны группа заключенных поставила свою версию ее пьесы, чтобы как-то поддержать себя в то страшное время.
Поскольку я эту книгу уже читала, я сунула ее обратно в карман пальто. Вряд ли это была важная улика, но я могла отдать ее инспектору Мервелю вместе с сумочкой Терезы, не сообщая, откуда она у меня взялась.
Сразу после начала спектакля я позвонила домой, чтобы сообщить дедушке и дяде Рафу, что помогаю в театре, они были заняты ужином, который принесла Матильда, горничная Джулии.
Они с жаром говорили о том, как хорошо, что я помогаю, и о том, что надо быть осторожной, возвращаясь домой, но, честно говоря, я не думаю, что они по мне скучали. Им не терпелось вернуться к их блюду – jambon braise Morvandelle. И я их не винила. Если бы не тот восхитительный омлет от Джулии несколько часов назад, я бы уже умирала с голоду.
– Привет, – произнес чей-то голос.
Я оторвалась от французского журнала, который читала; вероятно, его оставила там Тереза, а не кто-либо из сотрудников, поскольку все они были американцами и, скорее всего, предпочитали английские издания. Из нашего краткого разговора прошлой ночью я поняла, что французским Тереза владела намного лучше, чем английским.
Там стоял Марк, и я улыбнулась.
– Привет.
– Как твой первый вечер? – спросил он, облокачиваясь на стойку.
– Пока все отлично. – Я махнула в сторону банки для чаевых, в которой накопилось приличное количество монет и купюр: – Неожиданный бонус.
– Еще какой! – Он выпрямился. – Полагаю, этих денег тебе хватит, чтобы купить бутылку хорошего вина. В любом случае, это действительно мило с твоей стороны – то, что ты согласилась помочь.
– Ну, кто-то же должен принимать пальто в середине декабря, – улыбнулась я. – Иначе в театре не останется места, если все рассядутся в своих толстых пальто.
– Да, знаю… Я боялся, что они попросят меня. – Он скорчил смешную рожицу и указал на банку с чаевыми: – Сомневаюсь, что она была бы такая полная, если бы посетителям приходилось смотреть на мою уродливую физиономию.