Искусство и его жертвы
Шрифт:
— Вы как будто бы простужены, Дмитрий Карлович?
Он, сморкаясь, кивнул:
— Да, немного. Перемена климата, знаете… Организм не смог быстро приспособиться.
— Мы велим чаю вам подать с медом. На ночь выпьете малинового отвару, пропотеете — и простуду как рукой снимет.
Генерал возмутился:
— Что за детские шалости, дорогая Фенечка: "малинового отвару", "чаю с медом"! Не лекарство для добра молодца. Водка с солью и хреном — настоящее средство.
Но жена упрекнула мужа:
— Не равняйте его себе, Арсений Андреевич: вы вояка известный, Бородинское поле прошли как
Нессельроде фыркнул:
— Вы мне сильно льстите, мадам. Но что верно, то верно: я от водки с хреном умер бы, наверное.
— Как, не пьете водки? — изумился Закревский.
— Крепче божоле и шампанского ничего не употребляю.
— Ах, какой пассаж!
— И отец, Карл Васильевич, тож не пьет.
— А его родной брат, генерал Фридрих Нессельроде, очень даже не промах, я помню: вместе с ним осушили не одну баклажку спиртного.
— Дядя — гренадер, он любого заткнет за пояс.
Дверь открылась, и вошла Лидия.
Дмитрий встал, пораженный ее небесной красотой. Фотография не смогла передать и четверти настоящего обаяния девушки.
Синие глаза. Смоляные волосы, расчесанные на прямой пробор и собранные сзади, закрывая уши. Небольшой чепец на затылке. Шея слегка открыта, платье белое, плотное, с запахом, рукава-фонарики и в красивых складках; пояс; кринолин. Кружевные митенки.
— Бонжур, мсье.
— Бонжур, мадемуазель.
Шаркнул ножкой. Целовать руку незамужним девицам запрещал этикет.
Села во второе такое же кресло, чуть поодаль.
— Вы, поди, отвыкли от русских морозов?
— Есть немного. Просквозило дорогой. Но, надеюсь, до свадьбы заживет.
Все заулыбались.
— Мы с мама вас вылечим.
— Предвкушаю с волнением.
За обедом говорили о будущей войне с Турцией, нестабильности в Европе и бунтарских настроениях во Франции. Дмитрий уверял, что тревоги преувеличены и ничто не помешает ему и Лидии съездить в свадебное путешествие на курорты Эмса и Спа. Девушка молчала, розовела щечками, улыбалась загадочно. Генерал, справившись с графинчиком, раскраснелся и хвалил государя-императора за твердость руки, непоколебимость во взглядах и за правильность внутренней и внешней политики. "Навести порядок! — Он постукивал кулаком по скатерти, вызывая тем самым легкий звон посуды. — Выжечь вольнодумство и смуту. Нацию сплотить православной верой и любовью к Отечеству. А затем, если нужно, протянуть руку помощи западным монархам. Чтобы задушить всю крамолу в зародыше".
Пили кофе в гостиной, и невеста сыграла на фортепьяно вальс № 7 Шопена. Дмитрий и родители ей похлопали, а жених сказал:
— Маша, моя кузина, дочка того самого Фридриха Нессельроде, у мсье Шопена брала уроки. Изумительно исполняет опусы его и мсье Листа.
— Ах, как интересно! — У Закревской-младшей загорелись глаза. — Вы нас познакомите?
— Маша с дочерью обосновалась в Париже. Коли будем с вами в Париже, непременно ее проведаем.
— Я хочу в Париж! — Лидия всплеснула руками. — Я хочу в Европу! Вы читали новый роман Шарлотты Бронте "Джейн Эйр"?
— Не успел, но весьма наслышан.
— Обязательно прочтите. Чудо что за вещь!
Генерал поморщился:
— Полно
— Ах, Арсений Андреевич, что вы говорите, кэль выражанс? [4]
— Я человек прямой, говорю, что думаю. Все европейские бумагомараки и в подметки не годятся нашему Денису Давыдову и Жуковскому. "Боже, царя храни!" — настоящий шедевр.
4
Шутливая переделка русского "Что за выражение?" на французский манер.
— Если опустить, что Жуковский его содрал с английского "Боже, храни короля!" — съязвила Лидия.
— Вечно ты, душенька, пакость какую-то сморозишь, лишь бы выставить отца в дурном свете.
Девушка показала будущему мужу вид из окна в парк и пруд, вместе с ним спустилась на первый этаж, проводила в левое крыло, где располагался зрительный зал, — здесь Закревские устраивали домашние спектакли силами друзей из соседних имений или приглашали артистов Малого театра. Дмитрий беспрекословно внимал, но при этом покашливал и сморкался.
— Ах, да вы совсем расклеились, сударь, — наконец обратила внимание она. — Я-то, дура, болтаю без умолку, а у вас, видно, лишь одно желание — поскорее лечь.
Он смутился:
— Ах, не стоит беспокоиться, право…
— И не возражайте: в постель! Я поставлю вас на ноги!
А затем, когда слуги под водительством дам Закревских напоили больного медом и отварами, грудь и спину растерли скипидаром и укутали стеганым ватным одеялом, мать и дочь обменялись в будуаре первыми впечатлениями.
— Он тебе понравился? — задала вопрос Аграфена Федоровна.
— Да, весьма, весьма, — улыбнулась Лидия. — Недурен собой, образован и вежлив. Словом, комильфо [5] .
— Я того же мнения. Разумеется, неженка и большой повеса, ну да что поделать. Очень партия хороша — Нессельроде!
— Ах, мама, что за вздор — "повеса"! Кто у нас нынче не повеса? Сыну канцлера и положено быть повесой. Да и неженкой тоже. Это превосходно: стану вить из него веревки.
5
От французского соmmе il faut — "то, что надо", приличный человек.
— Ха-ха-ха, размечталась, девочка!
— Я серьезно. Так оно и будет.
Графский род Нессельроде происходит из Вестфалии (Германия), герцогства Берг. Дед Дмитрия поступил на русскую службу при Екатерине Великой, сделавшись посланником Российской империи в Португалии. Там же, в Лиссабоне, и родился Карл Васильевич, будущий канцлер. Мать его, еврейка, но крещеная, лютеранка, до конца дней своих не сказала двух слов по-русски. Карл Васильевич тоже не изменял лютеранской вере, правда, женившись на православной — дочери тогдашнего министра финансов Гурьева, согласился крестить детей в православии. Говорил по-русски прекрасно, хоть и с акцентом.