Искусство и философия. Удивительные параллели, необычные интерпретации
Шрифт:
Феноменология занимается изучением того, как наше восприятие реального мира обрабатывается, систематизируется и анализируется сознанием. Отцом феноменологии был Эдмунд Гуссерль, немецкий философ, а его самым известным учеником – Мартин Хайдеггер. Современная философия искусства невозможна без феноменологии, поскольку описывает механизмы формирования смыслов в сознании. Объясним это на простом примере. Если сказать десяти взрослым людям, не являющимся художниками, «нарисуйте, пожалуйста, дом», у всех возникнет одна и та же идея: нарисовать квадрат и треугольник – геометрические фигуры, которые будут служить универсальным знаком понятия «дом». Если дать такое же задание художнику, то, скорее всего, он спросит, какой именно дом нужно нарисовать. Затем он выйдет на улицу и начнет рисовать с натуры конкретный дом,
А теперь ответим на первый вопрос, заданный в начале главы: почему подобным рисованием занимаются дети? Когда ребенок приходит в этот мир, он начинает считывать информацию о внешней реальности через ощущения, через органы чувств, накапливая ее в своем сознании, как на жестком диске. Компьютер – это аналог нашего сознания, только очень упрощенный. Так же как в компьютере, в сознании формируется файловая система, то есть все дома, которые мы видели в своей жизни, складываются в папку с названием «дом», далее сознание систематизирует, анализирует эту информацию, выделяет общие для всех домов свойства и выводит главный смысл – эйдос, как называл его Платон. Скажем, эйдос дома подразумевает что-то устойчивое, защищенное сверху, что потом закрепляется и фиксируется в знаковой форме – пиктограмме.
Дети на начальном этапе никогда не рисуют ничего конкретного, а только абстрактные, наиболее обобщенные схемы понятий, например дерева, человека и т. д. Мы с детства пользуемся готовыми схемами, которые сформировались в нашем сознании, поэтому, находясь в знакомой среде, перестаем видеть, рассматривать предметы, давая отдых органам чувств. Например стулья, на которых мы сидим. Обращаем ли мы внимание, какой они формы, из какого материала сделаны, какого цвета? Мало кто об этом вспомнит, выйдя из аудитории, потому что мы не фиксируем внимание на деталях. А художник-реалист, рисуя стул, специально выделит его из общей массы зрительных ощущений и сконцентрирует на нем наше внимание, «вернет нам зрение». Художник же авангардист нарисует этот стул схематично, он может не передавать трехмерность, может изменить цвет и пропорции, что отнюдь не снижает художественной ценности его произведения. Реалисту потребуется намного больше времени для рисования, так как он проводит очень сложную интеллектуальную работу, выстраивает связи между предметами, выделяет главное, создает композицию в соответствии со своим внутренним ощущением гармонии. Он практически передает нам зрительные ощущения, которые мы сами получаем от органов чувств, но возвращает нам «детский взгляд», как при первой встречи с предметами.
Почему дети выпадают из окна? Дело в том, что физически мы видим окружающий мир не только перевернутым вверх ногами, но и как кашу из цветовых пятен. И только благодаря работе мозга и сознания мы выделяем из этой массы предметы, понимаем, что существует расстояние между предметами, что есть пространство, которое мы в детстве также исследуем с помощью нашего тела. Когда дети бросают предметы, они как раз пытаются понять, что между предметами есть расстояние, что где-то высоко, а где-то низко, но когда ребенок вылезает в окно, картинка, которую он видит перед собой, абсолютно плоская. Если у него еще нет телесного пространственного опыта, он не понимает, что такое расстояние и перспектива. Так же и на картине создается лишь иллюзия пространства, на двухмерном холсте появляется оптический эффект глубины и объема.
Поскольку во взрослой жизни мы в основном пользуемся готовыми схемами-понятиями, сформированными в сознании, новое нас привлекает, новые вещи, одежда, какие-то перемены в обстановке доставляют нам чувственное удовольствие, но только на короткое время. Поэтому и отдыхать лучше ездить в новые места, чтобы начать снова видеть и получать максимум ощущений. Чем экзотичнее новый мир, тем больше мы будем ощущать себя ребенком, получать искреннюю радость от познания, от непосредственного восприятия мира и от своего присутствия «здесь и сейчас».
Эту же функцию выполняет искусство, Мартин Хайдеггер называл ее «хранением истины бытия» [3] . Главная
3
См.: Хайдеггер М. Исток художественного творения. – СПб.: Академический Проект, 2008.
Одному африканскому племени показали европейский фильм, а потом спросили, о чем он, и все сказали, что о курице, поскольку в какой-то момент в кадре пробежала курица – и это было единственное, что они поняли. Понятийное узнавание является необходимым в процессе восприятия. Восприятие фильма или изображения также требует определенного эстетического и понятийного опыта. Если бы фильм был черно-белым, то африканцы вряд ли бы восприняли его вообще. Отсутствие цвета – уже некий знаковый код, изменение реальности. У нас обостряется восприятие в новой обстановке, активнее происходит сбор информации через чувственные ощущения, но совсем другое дело, если контекст непонятен совершенно.
Образованный человек едет в Париж посмотреть Нотр-Дам и получает эстетическое удовольствие от его созерцания, житель Парижа, спешащий по своим делам, не «увидит» собора, проходя мимо. Совсем другое восприятие собора будет у того же африканского аборигена. Как и для ребенка, собор будет для него единичным в своем роде предметом, возможно, пугающим и одушевленным, совершенно необъятным, лишенным целостности.
Импрессионисты попытались разложить наше восприятие на стадии и показать визуально, как мы видим мир до его обработки сознанием, как происходит сбор чувственной информации. Как писал польский философ Роман Ингарден, живописная комбинация пятен – это феноменологическая редукция, «заключение в скобки характера единства и целостности предметов» [4] . Импрессионисты интуитивно вернулись к полю данных ощущений: на расстоянии точки объединяются в предметы, но если подойти совсем близко к картине, то мы увидим лишь мозаику из цветных пятен. Импрессионисты не смешивали цвета на палитре, они помещали один мазок рядом с другим, чтобы получался оптический эффект смешения. Например, синий и желтый воспринимается как зеленый на расстоянии. Импрессионизм – живопись восприятия, что нужно понимать в буквальном смысле.
4
См.: Ингарден Р. Исследования по эстетике. – М.: Издательство иностранной литературы, 1962.
Другие модернисты также экспериментировали с восприятием. Кубизм – это другой способ феноменологической редукции в отношении процесса восприятия движения. Сам Пикассо называл кубизм аналитической живописью. Египтяне применяли метод ортогональной проекции, изображая фигуры одновременно и анфас, и в профиль. Точно так же Пикассо пытался создать эффект трехмерности и живого восприятия, рисуя сразу несколько фаз одновременно. Глядя на картину, зритель должен сам синтезировать в своем сознании стадии движения.
Абстракционисты попытались уйти в трансцендентальную область чистого сознания, практически отказываясь от эмпирического опыта. Они взяли за основу своего творчества линии и цветовые пятна. Линия и цветовое пятно (отдельно от предмета) не имеют эмпирической основы, они из области априорного, тем не менее линия передает движение, цвета и пятна имеют определенное универсальное воздействие, и с помощью этих инструментов абстракционисты попытались создать некую новую реальность. Они стремились создать мир новых чувственных ощущений, на основе которых можно формировать новые образы, или эйдосы, как мы это делаем в реальном мире.