Искусство и философия. Удивительные параллели, необычные интерпретации
Шрифт:
Несмотря на некоторые изменения в тенденциях искусства в период эллинизма, вершиной греческой пластики считается скульптура «Лаокоон и его сыновья», которой Г. Лессинг посвятил целый трактат. Эта скульптурная группа есть величайший образец художественного мимесиса – сотворения идеального абстрактного тела, в ней переданы не только сложные стадии движения, но и эмоциональное состояние, психологическое напряжение героев. Кроме того, она является абсолютным воплощением аполлонийского иллюзорного начала, создающего симулякры, согласно концепции Платона. Аристотель же видел в этом достоинство и преимущество искусства – в его способности преобразовывать безобразное в предмет эстетического удовольствия. В данном случае в этой скульптуре мы видим сцену смерти и страдания, но восхищаемся ею как произведением искусства и вершиной древнегреческой классики. В этой возможности
Голова Александра Македонского и Колин Фаррелл в роли Александра
Современные технологии позволяют применять принцип идеализации не только виртуально, для корректировки своего образа по меркам «богов», но и физически изменять свое тело. Индустрия пластической хирургии развивает принципы древнегреческой идеализации: математический расчет золотого сечения создает идеальную конструкцию лица.
У греков все внимание было обращено к телу, а голова и лицо воспринимались как его часть и рассчитывались также по принципу идеальных пропорций. Отсюда возник образ греческого профиля, где лоб переходит в нос по прямой линии
Современные художники экспериментируют с классическими образами, например, одевают греческие скульптуры в современную одежду, и сразу нарушается принцип канонического, мифологического образа, так как повседневность внедряется в идеальную сферу и разрушает миф, превращая абстрактный образ в эмпирический.
У римлян, в отличие от греков, ярко проявлялась вторая тенденция натурализма, основанная на технологии снятия масок. Благодаря наследию культуры этрусков в Римской республике развивался скульптурный портрет. Римляне не придавали большого значения телу статуи, поэтому изготовление тел было поставлено на поток, в масштабах массового производства. По уровню натуралистичности изображения лиц в портретной скульптуре римляне достигли удивительных результатов. И если у этрусков существовала технология получения точной копии лица умершего человека, то у римлян портретная скульптура уже выполняла функцию прижизненной фотографии. В портретной скульптуре Республики III–I веков до н. э. веризм был главной тенденцией, при этом автопортрет отсутствовал как жанр.
В искусствоведении принято считать римский портрет «интересом к конкретной личности», однако упускается из виду феномен отсутствия автопортрета. Каким образом возможен процесс познания другой личности, если своя личность не сформирована? Интерсубъективность строится по принципу аналогии, другое «я» является символом своего собственного «я», и только чужое тело доступно в непосредственном восприятии. Поэтому римский портрет также является примером телесной эстетики начального этапа формирования образов физического «я», где скульптор выполнял функцию зеркала или фотоаппарата, то есть механического отражения. И только в эпоху Возрождения, когда зародился жанр автопортрета, произошло открытие своего психического «я» и по аналогии отразилась в портрете.
Автопортрет – это попытка выйти за границу своего тела, визуализировать свое воображаемое «я». Римские же портреты очень напоминают современные скульптуры гиперреализма, где эффект натуралистичности усилен за счет использования современных материалов и компьютерных технологий: силикон веристически передает ощущение телесности. Однако кроме механистического воспроизведения повседневности другого впечатления эти скульптуры не производят.
Портреты Брута, Цезаря,
Греческая тенденция идеализации и староримское направление реализма сосуществовали параллельно, и некоторые императоры, например Флавий или Марк Аврелий, поддерживали эту тенденцию и изображались реалистично, в отличие от Августа или Траяна.
Похожие тенденции продолжают оставаться актуальными и в современном искусстве. В медиасфере работают античные принципы идеализации, только это уже не скульптура, а реальная трансформация тела (трансгрессия), которая сегодня стала доступна не только звездам. В элитарном галерейном искусстве гиперреализм противопоставляет медийной сфере натуралистическую тенденцию.
Однако наибольшее удивление вызывают древнеримские портреты, выполненные для частных заказчиков. Один из самых известных портретов расцвета империи, поражающий своим жизнеподобием, – бюст ростовщика Цецилия Юкунды. Это портрет небольшого размера, который привинчивали над входной дверью дома вместо фотографии. Производство подобных портретов было настолько массовым, что состоятельный человек мог заказать свое скульптурное изображение вместо таблички. Казалось бы, идеализирующая тенденция должна была стать более востребованной в сфере частных заказов, как в современной ситуации популярна обработка фотоизображений с помощью фильтров и компьютерных программ.
Однако наблюдалась обратная тенденция, скульптор не стеснялся изображать все дефекты лица этого человека, сбоку видна огромная бородавка, что свидетельствует: автор стремился передать особенности лица портретируемого с буквальной точностью, скорее всего, использовал технологию маски. Кроме того, история не сохранила имен римских скульпторов, что также свидетельствует о механистичности и ремесленном характере их работы.
Таким образом, у римлян мы прослеживаем процесс формирования образа «я» как индивидуального тела, но еще далеко не психологического портрета личности. Формирование психического «я» началось в эпоху Ренессанса, стимулированное возвращением к античным принципам антропоцентризма. Принцип мимесиса также трансформировался, поскольку ведущую роль в творческой деятельности играл эксперимент. В это время художники начали исследовать природу и анатомию, отчего отношение к природе и телу поменялось.
Караваджо. Давид с головой Голиафа
Верроккио. Давид. Существует версия, согласно которой натурщиком для этой скульптуры был юный Леонардо да Винчи
В целом в эпоху Ренессанса начала разрушаться традиционная культура, ядром которой служил миф, сначала античный, а затем религиозный. Универсальный образ тела как микрокосмоса, вписанного в космос, начал дробиться. В искусстве этот процесс проявляется следующим образом: все мифологические персонажи, такие, например, как Давид или Богоматерь, начинают переосмысливаться и превращаться из символов в реальных людей. Как писал об этом Нойманн, средневековый архетип Бога Отца сменяется на архетип земной материнский [7] . В этом и заключалась главная тенденция антропоцентризма и гуманизма – рождение конкретной личности.
7
См.: Нойманн Э. Леонардо Да Винчи и архетип матери // Психоанализ и искусство. – М.: Рефл-бук, Ваклер, 1998.