Искусство невозможного (в 3-х томах)
Шрифт:
Возьмем последний основополагающий документ — Концепцию экономического интеграционного развития, которая принята совсем недавно, в марте 1997 года, и должна, формально говоря, быть сегодня «Библией» нашего Содружества. К сожалению, это очень слабый документ, над которым витает «дух Госплана». Она написана языком пятилетних планов или комплексных программ СЭВа в существенном отрыве от реалий рыночного хозяйства. Единственное
ее достоинство в том, что она весьма аморфна и никто не собирается ее выполнять, поэтому она не сможет навредить.
Некоторые пассажи концепции абсолютно «уникальны». Государства
После этих пассажей не могут вызывать доверия и приводимые цифры. Например, что при ориентации государств — участников СНГ на выход из Содружества или же неконструктивное (?) в нем участие доля в мировом ВВП может снизиться с нынешних 4 до 3,5 процентов к 2000 году, а к 2005 году — примерно до 3 процентов.
Концепция написана в прежнем интеграционном духе, когда сотрудничали государства с нерыночной экономикой, с государственной торговлей. Несмотря на длительные чистки, в ней так и остались термины «межгосударственное сотрудничество», «интеграция представляет собой межгосударственное сотрудничество» или термин «межгосударственные рынки»…
Словом, нужны серьезные разработки, отталкивающиеся от понимания того, что интеграция, во-первых, должна содействовать углублению рыночного характера наших экономик, а не противодействовать этому процессу, и во-вторых, содействовать вхождению в мировое сообщество, а не изоляции от него. Найти такую модель возможно, но пока в документах СНГ ее нет.
Упомянутая выше Концепция экономического интеграционного развития СНГ вроде бы провозглашает в качестве модели интеграции задачу создания Общего рынка. Однако, когда сорок лет назад об Общем рынке говорили страны ЕС, по тем временам это было экономической революцией. Теперь же, когда за прошедшие десятилетия значительно возрос уровень либерализации внешнеэкономических отношений в мировом масштабе, когда в рамках Всемирной торговой организации значительно снижены ограничения в торговле как товарами, так и услугами, такая конечная цель интеграции узка. Вступая в ВТО, государства СНГ и так возьмут на себя серьезные обязательства в плане присоединения к мировому рынку и региональной интег-
рационной организации. Чтобы оправдать целесообразность своего существования, нужны более существенные замыслы.
Кроме того, даже в конце 50-х годов страны ЕС говорили не просто об Общем рынке, а о перспективе перехода после его создания ко «все более тесному» Европейскому союзу с прочной наднациональной основой. Теперь уже на практике опыт ЕС показал, что единое экономическое пространство ведет к единой валюте, определенной утрате суверенитета и политическому союзу, и на этом фоне отказываться от определения конечной цели Содружества было бы самообманом. Более того. Даже создание «общего рынка» СНГ остается не более
Таким образом, по-прежнему актуальны произнесенные в Кишиневе слова Бориса Ельцина: «Нам надо договориться и найти оптимальный образ Содружества. Такого Содружества, которое было бы необходимо и полезно всем, от которого можно было бы ожидать не больше и не меньше, чем оно может реально дать. Такого образа пока нет».
«Государствам СНГ, наряду с выработкой оптимальной модели своего взаимодействия, необходимо ответить еще на некоторые вопросы:
1. Какие причины, помимо главной (неразрешенность национального вопроса), о которой я говорил выше, способствовали развалу СССР?
2. Что конкретно делалось «не так» последние семь лет, почему не удалось определить модель интеграционного объединения?
Ответ на первый вопрос исключительно актуален, потому что многие предложения по совершенствованию Содружества подсознательно продиктованы нашим прежним советским опытом. Мы по инерции сравниваем все потери и приобретения с 1991 годом. Давая оценки преимуществ интеграции, также ведем отсчет от времен Союза. Но ведь дело в том, что восстановление Союза в его прежней форме невозможно не только по политическим причинам, оно невозможно и по причинам экономическим.
В 1991 году распался не просто СССР, распалась Российская империя, иной формой существования которой был Советский Союз.
Почему империя не распалась в 1917 году? Почему не распалась в 1941-м, когда на это так рассчитывал Гитлер? Дело в том, что к развалу Советского Союза подталкивал переход к рынку.
В 1917 году смена экономического режима происходила на всем пространстве Российской империи преимущественно в одном направлении: война и разруха привели к господству уравнительных идей военного коммунизма. В 1941 году речь о смене экономического порядка вообще не шла.
Иная ситуация сложилась к 1991 году. С 1985 года начался интенсивный процесс поиска новой модели экономического устройства страны. К 1991 году появилось несколько таких моделей. Условно говоря, две: либеральная модель «шоковой терапии» и модель «мягкого » перехода к рынку. Союзные республики не могли договориться о выборе единой модели реформы, не могли скоординировать свои действия. И переход к рынку начался несогласованно. Судьба Союза была предрешена не в дни путча, а тогда, когда российское правительство осенью 1991 года объявило о том, что с 1 января оно начинает реализовывать собственную программу мер по переходу к рынку, не дожидаясь остальных республик.
Дело не в том, чья модель на тот момент была оптимальной — российская или казахстанская, белорусская или узбекская. Дело в том, что они были разными. Иными словами, на одинаковый импульс
— необходимость реагировать на резко ухудшившееся экономическое положение — союзные республики ответили по-разному.
Это была асимметричная реакция на симметричный шок. Такая асимметричная реакция, если речь идет о достаточно продолжительном шоке, несовместима с существованием единого экономического пространства. Этот теоретический тезис был подтвержден примером распада Советского Союза.