Искусство невозможного (в 3-х томах)
Шрифт:
Возобновление следствия предприниматель связывает со своими недавними заявлениями о том, что взрывы в Москве осенью 1999 года были организованы сотрудниками ФСБ.
30 января 2002 г. Газета.Ru, Москва
ИНТЕРВЬЮ БОРИСА БЕРЕЗОВСКОГО
Корр.: Вы знаете, что следствие по вашему уголовному делу передают в ФСБ?
БЕРЕЗОВСКИЙ: Первый раз слышу. Помните, Коржаков когда-то рассказывал, что я «заказывал» Гусинского, Лужкова и Кобзона? Он обещал даже представить какие-то доказательства. Я сказал, что мне трудно комментировать бред. Вот сейчас у меня нет
— Значит, вашим делом займутся знатоки?
— Сегодняшняя ФСБ — это преемница КГБ. Я хочу вам процитировать одного господина: «Мы не отказались от своего прошлого. Честно сказали: история Лубянки уходящего века — это наша история ». Ну, кто у нас самый умный руководитель? Это сказал Патрушев в интервью «Комсомольской правде» 30 декабря 2000 года, в День чекистов. Все дело в том, что Глушков разрушил систему, которая кормила чекистов. У них в «Аэрофлоте» было 150 различных счетов, через которые сливались средства от разных операций «Аэ-
рофлота» за границей, конечно, неконтролируемых. И то, как огрызается сегодня ФСБ, — это следствие глубочайшей обиды и на Глуш– кова, и на меня, и на Бадри, которые просто лишили их того заработка, который они имели.
— В Генпрокуратуре говорят о других деньгах. Часть этих денег шла на подпитку боевикам и незаконным формированиям, в том числе на оплату атаки Басаева и Хаттаба на Дагестан.
— Безусловно, они говорят о других деньгах. Мне бред трудно комментировать. Я абсолютно честно сказал, на что шла часть денег, полученных из бизнеса. Их я получил легально, есть справки, я платил с этого налоги. Компания «Форус» мне платила за консультации. Часть денег действительно пошла на предвыборную кампанию нашего президента.
— А какие деньги вы платили чеченцам?
— Только те, которые находятся в горячечном сознании людей, которые пытаются сфабриковать против меня дело.
— Но вы же лично знакомы со многими чеченскими лидерами?
— А я этого и не скрывал, когда мы провели все необходимые шаги политические. То есть был избран Масхадов, мы признали чеченский парламент. Был подписан мирный договор. Я считал, что следующий шаг — экономический. Я собрал деньги на реконструкцию цементного завода и передал их официально Басаеву, когда он исполнял обязанности премьер-министра Чечни в 97-м году. Об этом всем было известно. Это единственный акт передачи средств на восстановление экономики Чечни, сделанный мной.
— Это были ваши деньги?
— В том числе и мои, 2 миллиона долларов. Это были деньги, который собрал российский бизнес, понимая, что необходимо реструктурировать экономику Чечни. Если мне это пытаются инкриминировать, то я с удовольствием отвечу на все вопросы: я горжусь тем, что я раньше других понял, что для того, чтобы избежать войны в Чечне, нужно востанавливать их экономику.
— Что произошло с этими деньгами?
— Я не имел возможности контролировать. Это то, чем должны были заниматься наши спецслужбы — они должны были контролировать, чтобы деньги использовались по назначению. Справились
— Вы ведь общались с чеченскими лидерами и после ухода из Совбеза?
— Я и сегодня с ними общаюсь. Сегодня буду встречаться здесь, в Лондоне, с господином Закаевым, который является представителем президента Чечни на переговорах с представителем президента России.
— То есть к Закаеву вы относитесь как к представителю законной власти?
— Безусловно. Как к представителю законного президента Чеченской Республики Масхадова. Так же я относился к Басаеву в то время, когда мы с ним общались. Я был на государственной должности, и он был на государственной должности, признанной Российской Федерацией. note 286
— Вы грозитесь скоро выпустить фильм о взрывах в Москве, где будут только факты?
— Нервная реакция российских правоохранительных органов — говорят, что я финансировал террористов, теперь заявления о том, что я создавал бандформирования, — во многом из-за этого фильма. Я давно не был в Москве. Единственно правильные действия — это факты. Если их не воспринимают в России, то их пока еще воспринимают здесь, на Западе. Очень много людей, понимающих неоднозначность ситуации, в которой оказалась российская власть со взрывами, хотят знать правду. Действительно, подготовлен фильм, который будет демонстрироваться.
— Кто его будет делать, наши журналисты?
— Фильм делают иностранные журналисты, а о деталях я говорить не хочу. Я предложу этот фильм всем телевизионным компаниям, в том числе российским. А то, что к нему есть интерес со стороны западных компаний, — это я вам могу сегодня заявить определенно.
— Вы выступаете как продюсер?
— Абсолютно верно.
— Вы не боитесь, что в конечном итоге вас выдаст России Интерпол?
— Прокуратура уже обращалась в Интерпол, и ей отказали. Ее аргументы не были приняты. По моей информации, аргументы, представленные прокуратурой, смехотворны. Своими заявлениями о том, что я финансировал боевиков, создавал вооруженные формирования, прокуратура подтвердила несостоятельность своих предыдущих аргументов.
— Значит, вы не боитесь, что Интерпол примет к сведению эти аргументы?
— Случай с Гусинским очень многому научил тех, кто раньше воспринимал Россию как демократическое государство. Несмотря на помощь России в борьбе с терроризмом в Афганистане, суд на Западе устроен иначе. Я не люблю в подобных случаях предсказывать. Я только могу сказать, как я это понимаю. Россия не имеет никакой возможности добиться экстрадиции.
21 февраля 2002 г. Le Figaro, Париж
БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ: МЕЖДУ ПУТИНЫМ И МНОЙ – ИДЕТ
БОЙ НЕ НА ЖИЗНЬ, А НА СМЕРТЬ
Лор-Мандевиль (Laure Mandeville)
«Le Figaro»: По мнению российской прокуратуры, которая послала запрос на расследование спецслужбам, вы финансировали и создавали незаконные вооруженные формирования в Чечне? БЕРЕЗОВСКИЙ: Я слежу за Генеральной прокуратурой: каждую неделю она говорит что-то новенькое. Все, что я могу вам сказать, — в начале февраля мой адвокат прибыл на место и потребовал встречи с представителем обвинения. Ему ответили, что они еще не назначены. Все это — шантаж, угрозы… Никто не имеет права пугать меня. К счастью, я не такой впечатлительный.