Искусство охоты на благородную дичь
Шрифт:
— Я ненамного младше, чем была мама, когда тебя встретила, — возразила я.
— Когда мы встретились с твоей мамой, она была влюблена в другого, — огорошил меня отец. — И ни в какую не хотела поддаваться моему обаянию. И потом, ты сама не уверена в том, что на твое отношение к этому парню не повлияла твоя соседка. Я не буду просить тебя с ним не встречаться, в этом случае с тебя станется проявить никому не нужное упрямство и быстро побежать с ним в храм. Я просто хочу попросить, чтобы ты не торопилась. Чтобы подумала.
— Хорошо, я подумаю, — нетерпеливо сказала я. — А ты действительно можешь помочь с этим делом?
— Действительно, — папа вздохнул и погладил меня
Засыпала я с мыслью, что все теперь непременно хорошо будет. Ведь еще никогда не было такого, с чем бы папа не справился. А все почему? Потому что рядом с ним — мама, а не какая-то чужая женщина. Потому что, когда находишь родного человека, то все жизненные тяготы перестают ими быть…
Глава 27
К обеду меня из лечебницы отпустили. Целитель долго и вдумчиво вглядывался, но так и не нашел, к чему можно придраться, чтобы оставить меня еще хоть ненадолго. Из дворца прислали корзинку с едой и защитный артефакт, теперь — в виде тоненького неприметного колечка. В записке Эвальд указал, что некоторые шпионы отличаются повышенной тупостью и не сразу поверят в то, что я больше не его невеста, а ему очень не хочется, чтобы я опять пострадала. К тому же, он не переставал надеяться, что я передумаю, а в этом случае он желал бы вести в храм девушку без видимых повреждений. В чем-то я его даже понимала — мне не хотелось иметь ни видимых, ни невидимых повреждений, так что артефакт я посчитала компенсацией за вред, причиненный недавним покушением, и надела сразу же. Папа еще рассказал, что тетя Эльза горит желанием выбить мне пожизненные выплаты из казны, как лицу, пострадавшему за интересы короны, даже весь ее пиетет перед представителями монархического семейства куда-то делся. Она совсем не поверила, что помолвка была расторгнута по моему желанию, уверяла, что мы с папой говорим это под нажимом спецслужб, и продолжала возмущаться бессовестностью и вероломством Эвальда. Причем, винила она во всем случившемся почему-то Дитера, свято следуя единожды высказанному тезису «Все Дитеры — зло».
— Не связались бы вы с Берти с этим проходимцем, — говорила она мне на прощание, — ничего бы такого и не произошло. Но ты не переживай, Эрика, целитель сказал, что покушение особого вреда твоему здоровью не нанесло, так я постараюсь, чтобы Эвальд к тебе вернулся.
Я испуганно уговаривала тетю этого не делать, но не преуспела, и ушла она, строя всевозможные планы по возвращению мне принца. Папа хмуро пообещал с ней поговорить и тоже ушел — выполнять мою просьбу, чтобы семье Дитера показали все же дело его дяди. А я осталась одна в комнате, где не так давно очень весело жила в компании Катарины. Все ее вещи были убраны, но, казалось, еще что-то незримое витало в воздухе, напоминая о бывшей подруге. На моей кровати почистили покрывало и подушку, которые были залиты кофе во время нашей борьбы. Теперь на них не осталось ни малейшего пятнышка. Но запах, горьковатый запах кофе, преследовал меня, где бы я ни была, и вызывал чувство беспомощности и паники. Пить его, наверно, я не смогу больше никогда. Да и находиться тут мне было просто тяжело — казалось, комната на меня давила, все хорошие воспоминания в ней были похоронены последним событием. Мне было страшно. Я какое-то время пыталась бороться с этим недостойным чувством, а потом подумала, что ведь ничего ужасного не случится, если я схожу к иноре Пфафф и попрошу меня переселить. Бороться со своими страхами можно и в другом месте — главное ведь результат. Здесь я не уверена даже, что смогу одна заснуть. А если я не высплюсь, то о какой борьбе вообще можно вести речь?
Но
— Эри, а можно, я к тебе переселюсь?
— Ты же так радовалась, что с Инессой живешь? — удивилась я.
— Да она все время мне выговаривает, какие мы с тобой неблагодарные, даже спасибо ей не сказали за такое успешное выступление на соревнованиях. Но она же ничего не делала! Совсем ничего! Получается, она врет! Но ведь тогда выходит, что и остальные ее рассказы такие же.
В голосе Софи звучало искреннее возмущение поведением своей соседки и непонимание, как можно приписывать себе чужие заслуги. Для этой девушки постоянное вранье было делом немыслимым — сама честная до невозможности, она и от других ожидала того же. И вдруг такое разочарование. Прекрасный инессин облик в ее глазах не просто треснул, а развалился на тысячи мелких неприглядных осколков.
— Мне тоже кажется, что она по большей части неправду говорит, — согласилась я. — Да и если и проскальзывает там случайно что-то правдивое, то остается совсем незамеченным.
— Но зачем ей все время врать? — недоуменно спросила Софи.
— Хочется быть в центре внимания, — пожала я плечами. — А поскольку ничего у нее нет, кроме умения красиво сочинять, им и привлекает.
— Она, наверно, очень несчастная, — расстроенно сказала девушка, — а тут я еще от нее уйду. Зря я это затеяла.
— Вовсе нет, — торопливо заговорила я. — Софи, мне одной здесь страшно находиться. Поверь, ты мне нужна намного больше, чем Инессе.
Я вдруг подумала, что мы с Софи сблизились за последнее время, ведь постоянные тренировки этому очень способствовали. И единственное раздражающее меня качество этой девушки — излишняя доверчивость — в полной мере применимо и ко мне. Ведь только такая дура, как я, могла идти на поводу у Катарины. И хотя для того, чтобы дружить, совсем необязательно проживать в одной комнате, все равно быть вместе с подругой намного интереснее. В конце концов, ведь нельзя из-за одной предательницы сторониться других девушек.
— И все равно, Инесса обидится, — расстроенно сказала Софи, которой эта мысль, видно, раньше в голову не приходила.
— А мы ей скажем, что за мной после отравления присмотр нужен, — предложила я.
— Врать нехорошо.
— Честно говоря, целитель мне говорил, что у меня могут быть в ближайшие несколько дней головокружения, — ответила я. — И к тому же, ты проявляешь заботу об Инессе — ведь если она будет проживать одна, то быстрее закончит свою книгу, на которую она столько надежд возлагает. Кстати, не знаешь, о чем там?
— Нет, — ответила Софи, — она даже от меня текст прячет. Но судя по всему, справочник какой-то.
— Вот, а так ей и прятать ничего не придется, — заметила я. — Всем хорошо будет.
И мы отправились к иноре Пфафф за разрешением на переселение Софи ко мне. Та немного поворчала, так как вносить исправления не любила, а волшебного браслета, позволяющего мгновенно найти понимание с комендантшей, у меня уже не было. Но согласие она дала. А вот Инесса оказалась совсем не рада тому, что остается в комнате одна. Видно, слишком редко возникало у нее желание применять свои кулинарные таланты, и она уже всецело полагалась в этом на соседку.