Искусство Раздевания

Леманн Стефани

Найджел Ситвелл восседал за огромным круглым столом и что-то говорил на ухо какой-то старой деве. Она явно чувствовала себя польщенной его вниманием. За одним из столов Том нарезал жареное мясо и накладывал его на тарелку очередной гостье. Ральф трудился за последним столом, там, где располагались десерты. А рядом с ним стояла Тара. Я набрала побольше воздуху и подошла к их столу, чтобы поставить на него свой «Mousse de Jardin». Тара тут же поспешила поинтересоваться:

— А что случилось с твоими лебедями?

—

Авария при посадке. Я сделала кое-что другое.

— Красивые лепестки, — заметил Ральф.

— Спасибо.

— А они съедобные? — спросила Тара.

— Попробуй съешь, гладишь, не отравишься.

— Я повернулась к Ральфу. — Я скоро вернусь.

По дороге к раздевалке я чуть не налетела на Кингсли.

— Джинджер, я слышал, с твоим десертом приключилась беда. Все в порядке?

Жан-Поль, Нэнси Ривьер и мистер Никерброкер направлялись к столу с десертами.

— Все нормально, — отмахнулась я и поспешила дальше. Я торопливо разделась, бросила одежду в шкафчик, кое-как застегнула пуговицы на своей поварской форме и рванула обратно в зал. Ральф подавал мой десерт Жан-Полю, Нэнси Ривьер и мистеру Никерброкеру. Что? Среди изобилия всевозможных десертов они выбрали именно мой торт? Я осторожно двинулась в их сторону.

— А что это? — спросил мистер Никерброкер. Сегодня он нарядился в небесно-голубой костюм с красным галстуком. — Лепестки можно есть, или это просто украшение?

— Конечно, их можно есть, — отозвался Ральф.

— Забавно. — Мистер Никерброкер повернулся к Жан-Полю. — Это ваш рецепт? Никогда раньше не видел ничего подобного.

Жан-Поль посмотрел на меня и скорчил гримасу. Я испугалась, что он расскажет про лебедей, но, видимо, он не хотел терять лицо перед мистером Никерброкером. Пока он колебался, в разговор вступила Нэнси Ривьер:

— Как же хочется попробовать! — И она откусила кусочек. Мне казалось, он таял у нее на языке целую вечность. Кто бы мог подумать, что ей захочется отведать мой десерт?

— Мммм, — сказала она. — А кто это приготовил?

Повисла тишина. Настало время признаваться.

— Это я.

Она оглядела меня с ног до головы, задержав взгляд на лимонных кроссовках с оранжевыми полосками.

— И как это называется?

— «Mousse de Jardin».

— Серьезно? — спросила она. — Моя матушка готовила что-то очень похожее. Но как же это называлось?..

Пожалуйста, молила я. Пожалуйста, не говорите всем, что это обычный шоколадный торт. Интересно, во Франции продавался шоколадный пудинг?

— Помню… — Ее лицо приобрело мечтательное выражение. — Коржи делались из шоколадных вафель, которые можно было купить только в одной маленькой лавочке на Елисейских Полях. Мусс готовили из взбитого горького швейцарского шоколада из Цюриха. Ну и, конечно, взбитые вручную сливки. Да, как давно это было… — Она улыбнулась, а к ее верхней губе прилип небольшой кусочек шоколада.

А потом, я готова была поклясться, что она украдкой мне подмигнула. — Это фантастика.

После уборки на кухне и в зале и приготовления обедов для службы доставки на дом нас отпустили. Жан-Поль выглядел очень уставшим, и ему явно было не до моих лебедей. Наверное, решил оставить известие о том, что я не попаду на мастер-класс, на закуску. И неважно, как сильно понравился мой «Mousse de Jardin» Нэнси Ривьер. Я не стала переодеваться в уличную одежду и направилась прямо к лифту.

Я шла по Пятьдесят третьей улице мимо Музея современных искусств и думала, что надо будет как-нибудь туда зайти, как вдруг позади меня раздался голос:

— Тебе не кажется, что ты слегка сгущаешь краски? — Это был Том.

— Нет.

— Тара все подстроила, — сказал он, нагоняя меня. — Поверь, чем лучше я ее узнаю, тем меньше…

— При чем здесь Тара? Это ведь ты пожирал мою мать взглядом.

— Я же не знал, что она твоя мать!

— Дело даже не в том, что она моя мать. Ты даже представить не можешь, каково мне сейчас…

— А ты расскажи, — попросил он, не отставая ни на шаг.

— Мне никогда не получить власть над мужчинами.

— Все в твоих руках.

— Ничего подобного. И я понимаю, что противоречу сама себе.

Мы повернули на Бродвей. Сексапильные девушки смотрели на нас с высоты рекламных щитов. Из каждого магазина разливался электрический свет, который просто не позволял пройти мимо, не обратив внимания на витрину. А весь этот шик только способствовал увеличению оборота на рынке порнографии и бесполезных сувениров для туристов, вроде маек с надписью «Я люблю Нью-Йорк».

— Слушай, — не сдавался Том. — Я и сам не в восторге от того, как себя вел.

— Ты мог отвернуться или выйти из комнаты. Не обязательно ведь было смотреть.

— Может, ты хочешь, чтобы у меня напрочь исчезло половое влечение?

— Да, хотелось бы. И не только у тебя — у всех мужчин. — Кроме того единственного, которого я буду любить больше жизни. Тогда, когда мне бы этого хотелось. — И жить стало бы проще.

— Надеюсь, ты не думаешь так на самом деле.

Мы остановились на красный свет. Я выступила вперед в числе еще нескольких смельчаков, которые не хотели ждать, но когда нас всех чуть не сбила несущаяся на полной скорости машина, вернулась на тротуар. — Просто мне неприятно сознавать, что я должна вести себя так же.

— Да тебе вовсе не обязательно так одеваться. Или раздеваться.

— Обязательно. Сексуальная привлекательность не дается от природы. — Меня всю трясло.

— Общество ждет от меня особого поведения. Недостаточно быть самой собой. Нет, нужно осваивать все эти навыки, а иначе тебя просто обойдут на поворотах, и ты будешь никому не нужна.