Искусство спора (О теории и практике спора)
Шрифт:
Демофил: Вера каждого для него священна, а потому должна быть священна и для тебя.
Филалет: Отвергаю, что одно следует из другого. Не вижу, почему из-за глупости другого человека я должен чувствовать уважение ко лжи и обману.
Филалет ошибается, он не понимает смысла слов: "уважать чужое верование", "убеждение", "святыня". Это не значит уважать самое содержание их. Трудно даже представить себе, как можно уважать какую-нибудь мысль саму по себе, отдельно (40:) от человека. Ее можно только признать истинной или ложной. Уважать чужое убеждение, чужое верование - значит уважать искреннюю веру и убежденность в них человека, и право на них. Вот что заслуживает уважения и сочувствия. "Святыня" для другого человека может казаться нам великим заблуждением, но раз это для него святыня, мы должны к ней относиться, как к человеческой святыне.
Одним словом, уважение к чужой вере и к чужим убеждениям есть один из важнейших видов уважения к человеческой
2. Это, конечно, не значит, что мы должны чувствовать уважение "ко лжи и обману", как говорит Филалет. Но искреннее убеждение и верование не есть обман и ложь; оно может быть лишь заблуждением. Несомненно, что заблуждение, каково бы оно ни было, мы не только можем опровергать, но обыкновенно и должны делать это; должны бороться с ним всеми силами своими, хотя бы оно было "святыней из святынь" для другого человека. Но ведь бороться можно не как пьяные мужики, которые при этом стараются выругать противника и задеть "по личности". Существует известное рыцарство борьбы. Опровергать можно самым решительным образом, но не оскорбляя чужих убеждений насмешками, резкими словами, издевательством; особенно - не глумясь над ними перед сочувствующей нам толпой. Уважение к чужим убеждениям не только признак уважения к чужой личности, но и признак широкого и развитого ума.
К сожалению, оно, повторяю, встречается у нас редко. Чаще встречаются споры, о которых писал Надсон:
Мы спорили долго, до слез напряжения...
Но странно - собраться по разным стремлениям
И спутники в жизни на общем пути
Друг в друге врага мы старались найти!..
Собственно это и не "странно", если, как продолжает он несколько ниже, в споре звучат:
Поддельные стоны, крикливые фразы,
Тщеславье...
В таких спорах нет искренних "глубоко правдивых" убеждений, значит, не может быть и уважения к ним. Как "глубоко правдивые" убеждения, так и понимание их ценности и уважение к ним, чаще всего вырабатываются трудом, страданиями, опытом жизни...
3. Здесь, кстати, можно привести некоторые соображения, помогающие иным бороться со склонностью считать наше мнение истиною, а остальные - чепухой, результатом недомыслия или нечестности.
Во-первых, просты и несомненны (для обычных целей) лишь истины нашего обычного опыта; например, я не сомневаюсь, что спал эту ночь и что пил утром чай. Но чем сложнее и отвлеченнее истина, тем менее она "проста" и тем труднее достигнуть правильной уверенности в ней. Между тем огромное множество людей совершенно не понимает этого. Не говорю уж о молодежи, которая, заглянув в прихожую науки, думает, что уже все познала: вся ясно и все решено. Истина уже открыта: ее познал Кант или Маркс, или кто-нибудь другой. Нужно много умственного добросовестного труда и опыта, чтобы прийти к сознанию, к которому пришел Ньютон под конец жизни: что он собирал только камушки на берегу безбрежного океана истины... (41:) Молодежи не известна величавая, гигантская, титаническая борьба за истину, ведущаяся человечеством, и которой не видно конца - борьба, при первых лишь шагах которой мы присутствуем. Что останется через десять тысяч лет от наших теперешних теорий? Неужели прогресс человеческой мысли застынет на Канте, Марксе и т.д.... Издали море мысли не отличить от озера. Только тот, кто пробовал его исследовать, знает его неизмеримость. И такой человек всегда скромен.
4. Второе, чего не следует забывать, это - ложная мысль в большинстве случаев ложна только отчасти. С древних времен указывается на это - но без особенной пользы. "Я думаю, нет спора - говорит Влад. Соловьев - что всякое заблуждение, о котором стоит говорить, содержит в себе несомненную истину и есть лишь более или менее глубокое искажение этой истины; ею оно держится, ею привлекательно; ею опасно и через нее же только оно может быть как следует понятно, оценено и окончательно опровергнуто". (Идея сверхчеловека 1). Это надо помнить. Но не следует забывать и того, что и большинство "истин", выходящих за пределы простого, обычного опыта, тоже не "чистые истины", что в них есть тоже примесь заблуждения, большего или меньшего, которого мы оценить теперь не в силах. Оценят другие, оценят потомки. И мысль об этом должна постоянно смягчать самоуверенность и узость нашего мышления и способствовать тому, чтоб относиться ко всем взглядам, даже совершенно противоположным, с полным вниманием и без пренебрежения.
5. В общем, кто пренебрежительно относится к верованиям или убеждениям других, показывает этим свою уверенность, что "познал истину" и "истина у него в кармане". Но нельзя отрицать и того, что чем человек невежественней, чем разум его менее развит, тем более склонен он к такой уверенности и именно уверенности в тех вопросах, о которых имеет более смутное понятие. "Продавец колониальных товаров имеет вполне законченный взгляд на иностранную политику", у юной барышни - вполне установившийся взгляд на религиозные вопросы, "сельская поповна выскажет твердое убеждение, что Париж никогда не будет
Помня все эти соображения и применяя к себе, а не только к другим, человек значительно убавит самоуверенность собственной мысли, а вместе с этим возрастает уважение к праву других людей мыслить и решать вопросы по-своему, - что играет очень немалую роль в правильном споре. Надо ясно сознать, что человеческое знание творится и идет вперед путем необычайно сложного процесса борьбы мнений, верований; убеждений. То, во что мы лично верим, - только часть борющихся сил, из взаимодействия которых вырастает величественное здание человеческой культуры. Все они необходимы, и борьба их, честный спор между ними, необходимы, и если владычествует одна из них, подавив остальные и затушив споры и борьбу - настает величайший враг движения вперед: спокойствие застоя. Это - смерть умственной жизни.
Глава 12.
Некоторые общие замечания о споре
Охват спора. Корни спора. Спор из-за принципов. Конец
спора и завершение спора. Разные формы завершения спора.
42:
1. Для того, чтобы сознательно вести правильный сосредоточенный спор, нужно обладать одним довольно редким уменьем: нужно уметь "охватывать спор", т.е. все время держать в памяти общую картину данного спора, отдавая себе отчет, в каком он положении находится, что сделано, что и для чего мы делаем в данную минуту. Здесь, как во время настоящей битвы, важно иметь постоянно в голове общую ее разыгрывающуюся схему. И ни на одну минуту не надо упускать главной цели спора: тезиса. Кто умеет охватывать спор, тот обладает огромным преимуществом. Он может вполне сознательно "владеть спором", намечать план нападения и защиты, ставить ловушки хитроумному софисту, издали "рассчитывая ходы", - как это делает иногда Сократ в диалогах Платона. Противоположно этому охвату спора обычное свойство большинства спорщиков держать в голове только ту часть спора, в которой он находится в данную минуту, спорить "от довода к доводу", совершенно не оставляя представления о "целом спора" и часто забывая даже о тезисе. Естественно, что такой спор сам собою склонен перейти в бесформенный и обратиться в ряд отдельных, механически связанных схваток.
Уменье "охватывать спор", кроме необходимой способности к этому и хорошего знания предмета спора требует сознательного упражнения. Особенно "охват" труден в устном споре. В письменном споре обыкновенно можно "перечитывать спор" с самого его начала и таким образом возобновлять в памяти общую его схему. В устном споре надо положиться только на память и притом затрачивать силу на охват спора так, чтоб это не мешало обдумыванию ответов на доводы противника. Это гораздо труднее и требует навыка. Только обладая таким уменьем охвата спора можно всегда, когда нужно, "отвести довод" противника, т.е. указать, что он "совершенно не относится к делу" (nihil ad rem). Нередко подобный довод, вкравшись незаметно в спор, решает всю судьбу его, отвлекая внимание от существенного. Это одно из самых действительных орудий в руках опытного софиста. Своевременный отвод довода спасает спор. (Гл. XV, 6).
2. Во многих спорах разногласие между нами и противником в тезисе и в доводах таково, что оно зависит от разногласия в других более общих и глубоких вопросах, (43:) часто в принципах. И его никаким образом нельзя устранить, не устранив предварительно разногласия в этих основных вопросах Это факт общеизвестный. "Долго еще мы будем спорить о самых легких вопросах" - жалуется, например, Ушинский - "только потому, что не желаем или не можем вызвать наружу ту основную идею, на которую каждый из нас бессознательно опирается в своем споре". (Педагогич. сочинения, т. 1, изд. IV, 384). Эти "основные идеи", разногласие в которых является корнем разногласия во многих других вопросах, между прочим, и в вопросе, о котором идет данный спор, называются в последнем случае "корнями спора". Так, по словам другого известного педагога, "в корне большинства споров о педагогических методах" лежит разногласие в вопросе о целях воспитания и т.п. "Очевидно, должно существовать разногласие в вопросе о средствах, покуда не установлено, в чем должны состоять цели или вернее, покуда мы оставляем без внимания вопрос о целях" (Мюнстерберг. Психология и учитель, 8). Раз спор касается каких-нибудь отвлеченных истин, оценки и т.п. суждений, которые не устанавливаются путем одного опыта, всегда надо стараться отдать себе отчет, не имеет ли он более или менее глубоких корней. Кто умеет это сделать, тот спасет себя от многих бесполезных словопрений и, если ему все же необходимо будет спорить, не опускаясь к корням спора, он сможет сделать это вполне сознательно, требуя от такого спора лишь того, что он может дать.