Искусство. Письма на заметку
Шрифт:
Федерико!
Я работаю над картинами, заставляющими меня плакать от счастья. Творю совершенно естественно, безо всяких артистических метаний, нахожу то, что меня глубоко волнует, и стараюсь изобразить это честно, то есть в точности. Чувствую, что начинаю постигать чувства. Иногда мне кажется, что я снова погружаюсь, с неожиданной остротой, в «иллюзии» и радости детства. Ощущаю глубокую
Сейчас пишу прекрасную женщину, она улыбается и вся щетинится разноцветными перьями, опираясь на небольшой пылающий мраморный игральный кубик; кубик же в свою очередь опирается на тихий, скромный дымок. В небе над ней ослы с головами попугаев, трава и песок с пляжа, все это вот-вот взорвется, и все такое невероятно, объективно чистое, залитое невыразимой синевой с попугайскими зелеными, желтыми и красными тонами; белый же почти съедобен, с металлическим блеском заблудших грудей (тебе же известно, что груди бывают заблудшие, в противоположность летучим – они находятся в покое и не имеют понятия о действии, и трогают меня своей беззащитностью).
Заблудшие груди. (Какая прелесть!)
А потом думаю изобразить соловья. Назову картину СОЛОВЕЙ, и на ней будет пернатый проросший осел под тенистой сенью неба, ощетинившегося крапивой, и так далее и тому подобное.
Эгей! Да у тебя теперь, похоже, деньги водятся! Будь я сейчас с тобой, стал бы твоей шлюхой, приставал бы к тебе и клянчил песеты, чтобы макать их в ослиную мочу <…>
Меня подмывает прислать тебе клок своей пижамы цвета омара, а точнее цвета мечты омара, – вдруг ты, в роскошестве своем, снизойдешь поделиться деньжатами со мной <…> Подумай только, за небольшую денежку, за 500 песет мы могли бы выпустить номер АНТИХУДОЖЕСТВЕННОГО журнала и обосрать все и всех, от «Каталонского Орфея» [1] до Хуана Рамона [2] .
1
«Каталонский Орфей» – хоровое общество, организованное в Барселоне в 1891 г. – Здесь и далее примечания переводчика.
2
Хименес, Хуан Рамон (1881–1958) – испанский поэт; наставник Гарсия Лорки в его студенческие годы.
(Целуй Маргариту [3] в кончик носика, там целое гнездо ос под наркозом.)
Письмо 04
Я
Оскар Хау родился в 1915 году в резервации индейцев сиу Кроу-Крик, штат Южная Дакота, в семье потомков вождей племени янктонай-сиу. Он учился в индейской школе-интернате в Пирре, столице штата, после чего поступил в мастерскую Дороти Данн при Индейской школе в Санта-Фе, а степень магистра изобразительных искусств получил в Университете Оклахомы. Его творчество обрело известность как пример изображения жизни индейцев в Америке средствами модернизма. В 1959 году он отправил на ежегодную выставку индейского искусства в Музей Филбрук в городе Талса, штат Оклахома, одну из своих работ под названием «Умини Васипи: танец мира и войны». Полотно было отвергнуто как не соответствующее «традициям индейского искусства». Хау откликнулся письмом, в результате его работы были приняты не только в этом музее, но и вообще в мире искусства. Адресовано оно было Джин Снодграсс Кинг, куратору индейского отдела музея.
3
Ширгу-и-Субира, Маргарита (1888–1969) – испанская актриса и близкий друг Гарсия Лорки.
Уважаемая госпожа Снодграсс!
Тот, кто сказал Вам, что мои полотна сделаны не в традиционном индейском стиле, имеет весьма и весьма слабое представление об индейском искусстве. Индейское искусство – это больше, чем милые стилизованные картинки. В старых индейских картинах содержится сила, содержится индивидуальность, эмоциональное и интеллектуальное прозрение. Каждый штрих моих картин отражает глубоко усвоенные уроки индейского искусства. Неужели теперь мы должны навсегда застыть в единственной приемлемой форме, лишенные права на самостоятельность, слушать вечные поучения, жить в резервациях и считаться за детей, поскольку лишь белый человек знает, что нам на пользу и что во вред? А теперь и в отношении искусства – «неразумный ребенок, делай, что тебе сказано, не более и не менее». Так вот, я этого терпеть не собираюсь. Индейское искусство может встать наравне с любым другим, если оно не будет непрерывно подавляться. Вокруг себя я каждый день вижу примеры равнодушия и презрения к своему народу. Я плачу над судьбами этих бедняг. Мой отец умер три года назад в крохотной лачуге, двое моих братьев до сих пор живут в точно таких же, они вечно голодны, вечно раздеты, вечно – люди второго сорта. В этом и есть одна из причин того, что я постоянно ищу новые способы сохранить обычаи и культуру своих предков, но удержаться от того, чтобы стать протестным художником, мне нелегко. Надеюсь, что мир искусства не станет всего лишь еще одним звеном цепи, нас сковывающей.
Конец ознакомительного фрагмента.