Искусство
Шрифт:
– No, Clari, [153] – терпение вновь изменило Эрику. – «Неужели это никогда не закончится? Как здорово, что я все же покидаю эту страну».
– Tienes que regresar a tu casa. Y esc'uchame bien, nunca vu'elvete ac'a. No quiero verte m'as. Yo quiero a otra chica y yo quiero vivir con ella. ?Entiendes? [154]
Эрик заметил, как ожесточилось лицо гаитянки. Заметил, как заиграли желваки на скулах. Огонь ненависти вспыхнул в глазах девушки.
153
Нет, Клари (исп.)
154
Ты
– Ere el m'io… Ere el m'io! [155] – произнесла она, глядя ему в глаза.
– Ya! No quiero escucharlo m'as! Adi'os, [156] – Эрик развернулся, собрался, было, открыть входную дверь, но замер, услышав слова Клари.
– Ere el m'io. No quiero compartirte con nadie. Nunca. Siempre ser'a el m'io. [157]
Ведомый предчувствием надвигающейся беды, Эрик обернулся и оторопел. Внутри все похолодело. Время как будто остановилось, когда он смотрел в дуло направленного на него пистолета. Было так тихо, что при желании он смог бы услышать стук собственного сердца, или бешеный бег сердца гаитянки, или писк комара под потолком. Но желания слышать все это у Эрика не было. Только одно было желание, желание…
155
Ты мой… Ты мой! (исп.)
156
Достаточно! Не хочу больше это слышать. Пока (исп.)
157
Ты мой. Не хочу тебя ни с кем делить. Никогда. Ты всегда будешь моим (исп.)
Раздался выстрел.
Эпилог
Частый дождик стучал по шляпе старика, прыгал по асфальтированным дорожкам на кладбище, барабанил по надгробиям, будто желая пробудить от вечного сна тех, кто покоился под ними.
Вода попала за воротник пальто, но старик будто и не заметил этого, все пытался унять бурю, что разразилась в груди с того самого момента, как узнал о смерти Эрика. Было бы справедливо, если бы он занял место Эрика на этом кладбище. По крайней мере, он – старик, доживающий свой век на этой планете. Молодые не должны умирать, особенно так. Сказали, что это было ограбление, хотя ценного ничего не пропало. Впрочем, кроме ноутбука и мобильного телефона у Эрика ничего ценного и не было. Полиция Доминиканы нашла среди вещей убитого его паспорт, так установили личность и национальную принадлежность, сообщили в Нидерландское посольство в Санто-Доминго, которое и переправило тело на родину.
Похоронили Эрика сегодня. Старик достоял до середины церемонии прощания и ушел, не выдержал гнетущей атмосферы, слез родных, Мелани. Слишком это было тяжело, особенно для стариковского сердца. Чувствовал вину за то, что случилось. Как-никак, но именно он обучил Эрика Искусству. Сожалел об этом. Да и как не сожалеть, когда все обернулось таким образом.
Пришел на могилу жены. Здесь было тихо, спокойно. Опустился на лавочку у могилы, да так и застыл, утонув в воспоминаниях.
– Прости меня, Мерел ван дер Хост. Зря я тебя послушался, – проговорил старик, смахивая воду с глаз: то ли капли дождя, то ли слезы.
– Искусство – мое детище и таким оно и должно остаться. Мир не готов к Искусству. Пусть же оно умрет вместе со мной. Второй раз одну и ту же ошибку я не совершу.
Старик набрал полную грудь воздуха и тихо выдохнул. Будто хотел вместе с воздухом выдохнуть из груди и те гроздья
– Никогда больше, Мерел. Никогда. Прости меня, где бы ты ни была, моя любовь. Прости, – старик вытер глаза, оглянулся. Вокруг было ни души, только стриженые кусты блестели мокрыми листьями, да деревья шелестели кронами на ветру. Запрокинул голову. Взгляд устремился к низким серым тучам, туманом клубившимся над головой.
– Никогда, моя любовь, – шепот вырвался из груди.
Старик поднялся на ноги, поправил воротник пальто, сгорбился, будто ощущал вес неба на плечах, и сопровождаемый дождем, направился прочь с кладбища.
Виллем сидел в кафе, горой нависнув над чашкой с зеленым чаем. Кафе он выбрал не случайно. Они с Эриком часто сюда захаживали, поболтать, попить чаю. Только вот теперь ему не с кем будет сюда приходить. К сожалению.
У Виллема было много друзей, но Эрик был лучшим из них, даже несмотря на то, что они на самом деле были друзьями, а не любовниками. Такое бывает нечасто, когда дружишь просто потому, что тебе нравится человек, а не потому, что есть возможность получить что-то от этой дружбы. И теперь вот в мире на одну истинную дружбу стало меньше.
Виллем думал об Эрике и его поездке в Доминикану. Наверное, не стоило показывать ему видео с бачатой, тогда бы Эрик сейчас был жив и, быть может, даже сидел с ним в этом кафе.
– Внутренний мир женщины, – губы Эрика скривились в грустной улыбке. – В его смерти виноват внутренний мир женщины. Надо же было такое придумать. Все тот старик со своим Искусством, забил Эрику голову глупостью и вот, нет больше Эрика, – Виллем отпил из чашки. – Внутренний мир женщины. Лучше бы ты дружище интересовался внутренним миром мужчин. Давно известно, что все напасти в этом мире от женщин. Еще с тех пор, как Пандора открыла ящик со всеми бедами человеческими, – Виллем оторвал взгляд от чашки и окинул помещение беглым взглядом. Людей в кафе сегодня было немного.
Внезапно взгляд Виллема остановился на двух девушках, сидевших за столиком неподалеку. Обе симпатичные. Одна блондинка, с длинными волосами, маленьким утонченным носом и тонкими губами, и другая, брюнетка с, Виллем назвал бы их изящными, даже аристократичными, чертами лица. Гольф с воротником под горло только подчеркивал особенность черт лица девушки. Брюнетка нравилась Виллему больше, чем блондинка, точнее понравилась бы, если бы ему нравились девушки. Нет. Они ему нравились. Лица, фигуры. Но в отличие от других мужчин, нормальных так сказать, они не вызывали у него сексуального желания.
Виллем отвернулся от девушек и снова опустил голову. Женщины – это опасно. Эрик этого не понял, вот и поплатился жизнью. Разве может быть что-то хорошее внутри женщины?
Виллем вновь посмотрел на девушек. Задержал взгляд на лице брюнетки. Почему-то именно в этот момент в памяти воскресли слова, сказанные некогда Эриком.
«Знал бы ты какие ощущения испытываешь при этом, не смеялся бы, а так, смейся, малыш, завидуй. Ничего подобного тебе все равно никогда не испытать… Благодаря Йорису и его Искусству я посмотрел на женщину иначе. Ласкать тело женщины приятно, но еще приятнее видеть реакцию ее тела на твою ласку. Тебе хочется касаться его снова и снова. Ты словно раб, прикованный цепью к столбу. Но в отличие от того же раба, цепь которая держит меня, мне безумно нравится. Она делает меня счастливым»
Если Эрик и был сумасшедшим, то счастливым сумасшедшим. Знакомство с Йорисом и его Искусством, чтобы это ни было, изменило его, сделало счастливым. Этого Виллем не мог не заметить.
«Завидуй. Ничего подобного тебе все равно никогда не испытать»
– Мне это и не нужно, – пробормотал Виллем, разглядывая лицо брюнетки. У девушки были очаровательные ямочки на щеках, и улыбка, которой можно было любоваться, любоваться, любоваться.
Виллем тряхнул головой, словно сбрасывая с себя наваждение. Его разум помутился, если он способен думать о таком.