Ислам и Запад

Луис Бернард

В антисекуляристских писаниях главным врагом зачастую оказывается Кемаль Ататюрк, первый крупный секуляристский лидер в исламском мире, образец для всех последующих. Некоторые фундаменталисты даже намекают, что он был не турком и не мусульманином, а тайным иудеем, который основал Турецкую Республику с единственной целью — наказать Османскую династию за отказ отдать Палестину сионистам.

Фундаменталистская демонология включает столь несхожих между собой персонажей, как египетские король Фарук и президенты Насер и Садат, Хафез Асад в Сирии, Саддам Хусейн в Ираке, шах Ирана и короли Аравии. Все они свалены в кучу как самые коварные враги, враги внутренние, с мусульманской внешностью и мусульманскими именами, и от этого куда более опасные, чем открытый внешний враг.

В

настоящее время секуляризм на Ближнем Востоке переживает не лучшие времена. Из ближневосточных стран, имеющих писанные конституции, только в двух нет государственной религии. Одна из них — Ливан, некогда блестящий пример религиозной терпимости и даже сосуществования, теперь же страшное предостережение о последствиях их провала. Вторая, как уже отмечалось, — Турция, где, хотя принцип отделения религии от государства по-прежнему соблюдается, в последние годы имело место определенное его размывание, выразившееся, например, в возобновлении религиозного обучения в школах и поддержании давнего деления на турок и турецких граждан. Турок — это мусульманин, пусть неверующий или отпавший от веры, но все-таки в чем-то мусульманин. Немусульман могут именовать турецкими гражданами и соответственно с ними обращаться, но турками их не назовут. Такое же, точнее параллельное, разграничение существует в Израиле.

Из прочих ближневосточных стран все те, в которых действуют писанные конституции, от Исламской Республики Иран, где религия занимает центральное положение, до Сирии, где в конституции мимоходом упомянуто, что законы страны должны вдохновляться шариатом, предоставляют исламу тот или иной государственный статус. Из стран без писанной конституции большое место религии при определении национальной принадлежности уделяют Израиль и Саудовская Аравия. Если коротко, Саудовская Аравия уделяет больше внимания применению шариата, а Израиль, благодаря своей уникальной избирательной системе, отводит куда большую политическую роль священнослужителям, действующим через партии, на которые они влияют или которые контролируют.

Чуть выше я говорил, что с исторической точки зрения для мусульман или иудеев не существует духовной знати и священнослужителей-политиков вроде Ришелье или Уолси. Первое утверждение, об отсутствии духовной знати, более не является справедливым ни для иудеев, ни для мусульман. Любопытно, справедливо ли по-прежнему утверждение, что нет священнослужителей-политиков, и если да, то сколько ему еще суждено оставаться справедливым? Разумеется, существует очевидный пример Хомейни в Иране, хотя, если подыскивать христианские параллели, он скорее Савонарола, чем Ришелье. Если взглянуть повнимательнее, можно увидеть и других мусульманских и иудейских священнослужителей, которые, отказавшись от традиционных ценностей, стали одновременно духовными лицами и политиками.

Секуляризм в христианском мире был попыткой разрешить долгую губительную борьбу церкви и государства. Отделение их друг от друга, установленное американской и Французской революциями и распространившееся затем повсюду, должно было предотвратить две вещи: использование государством религии для укрепления и расширения собственной власти и использование духовенством государственной власти для навязывания другим своих учений и правил. Эту проблему долгое время считали сугубо христианской, не имеющей значения ни для иудеев, ни для мусульман. Глядя на современный Ближний Восток, как еврейский, так и мусульманский, следует задать себе вопрос: верен ли по-прежнему такой взгляд на вещи или же евреи и мусульмане подхватили христианскую болезнь и им следовало бы подумать о христианском лекарстве?

Библиографическое приложение

Столкновения и знакомство

1. «Европа и ислам». Таннеровы лекции, читанные в Брейзноз-колледже Оксфордского университета 26 февраля, 5 и 12 марта 1990 года. Опубликованы в: Grethe В. Peterson, ed., The Tanner Lectures on Human Values. Salt Lake City, 1991, pp. 79–139.

2.

«Правовые и исторические размышления о жизни мусульман под властью иноверцев». Прочитано на семинаре «Les populations musulmanes en Europe», проводившемся под эгидой Observatoire du changement social en Europe Occidental в Пуатье 7–9 ноября 1991 года. Французский перевод без сносок был опубликован в материалах семинара: Musul-mans en Europe. Poitiers, 1992. Английский оригинал был напечатан в Journal of the Institute of Muslim Minority Affairs,January 1992, pp. 1–16.

Исследование и восприятие друг друга

3. «Переводы с арабского». Прочитано в Американском философском обществе в Филадельфии 23 апреля 1977 года. Опубликовано в Proceedingsозначенного общества 24, no. 1 (February 1980): 41–47.

4. «Османское наваждение». Опубликовано в FMR(Милан).

5 (1984): 89–99.

5. «Гиббон о Мухаммеде». Прочитано на коллоквиуме «Гиббон и упадок и разрушение Римской империи», проводившемся под эгидой American Academy of Arts and Sciences и Isti-

Об авторе

Бернард Луис, названный в New York Times Book Revue«старейшиной ближневосточных исследований», вот уже полвека является одним из ведущих западных специалистов по истории и культуре ислама. Его перу принадлежат более 20 книг, среди которых наиболее известны «Арабы в истории» ( The Arabs in History), «Рождение современной Турции» (The Emergence of Modem Turkey), «Политический язык ислама» ( The Political Language of Islam)и «Мусульманское открытие Европы» (The Muslim Discovery of Europe).Видный французский историк Робер Мантран писал о работах Луиса: «Нельзя не увлечься книгами автора, который раскрывает для вас двери в неизвестный или неверно понимаемый мир, который разрушает стереотипные, предвзятые или ошибочные мнения».

В книге «Ислам и Запад» Луис собрал под одной обложкой 11 очерков, ведущих читателя в самые сокровенные области ислама. Не стараясь загнать себя в рамки определенной темы, он то широкими мазками живописует историю взаимодействия — в войне и мире, в торговле и культуре — между Европой и ее исламскими соседями, то дотошно анализирует арабское слово «ватан», чья история — живое свидетельство того, как распространялось пришедшее с Запада понятие патриотизма. Луис по-новому раскрывает образ Мухаммеда в «Разрушении и падении Римской империи» Эдварда Гиббона (в отличие от своих предшественников, Гиббон рассматривал рождение ислама не как нечто изолированное, не как досадное отклонение от поступательного движения церкви, но просто как часть истории человечества), подвергает уничтожающей критике вызвавшую оживленную полемику книгу Эдварда Саида «Ориентализм» и повествует о трудностях, которые подстерегают переводчиков с классического арабского на другие языки (так, старые словари полны описок, неверных чтений, ложных аналогий и этимологических изысканий, не уделяющих должного внимания развитию языка). Завершается книга тонкими наблюдениями над современным исламским миром с его движением за возвращение к истокам, фундаментализмом, ролью шиизма и проблемой религиозного сосуществования между мусульманами, христианами и иудеями.

«Ислам и Запад» — бесценное руководство по подоплеке современных ближневосточных конфликтов — знакомит читателя с выстраданными размышлениями признанного знатока одного из самых загадочных и непознанных регионов мира.

Бернард Луис — заслуженный профессор Принстонского университета (именная профессура Кливленда Доджа), читавший лекции в Европе, Азии, Северной Африке и Америке, в том числе во многих мусульманских странах. Его труды переведены на 22 языка.