Испанская невеста [Легенда о Габриель]

Бриньон Луи

— Для чего? — теряя хладнокровие переспросил Энрико. Он оглянулся по сторонам. Затем поднял клетку с птицами и, разделяя каждое слово, ответил: — Я здесь для того, чтобы некоторых особо дерзких сеньорит поставить на место, — он вернул клетку на место и не без ехидства спросил: — Я ответил на ваш вопрос?

— Скорей это ты побежишь, поджав хвост!

— Что., о?

— Габриэль! — в птичник вошла Мария. На лице её было написано беспокойство.

— Габриэль? — Энрико с таким изумлением посмотрел на неё, что она даже на миг растерялась. Но тут же оправилась и почему–то с довольным видом осведомилась:

— А ты разве не знал?

— Габриэль! — в ярости вскричал Энрико.

— Я же говорила,

что ты сбежишь, поджав хвост.

Она помахала ему на прощание рукой и, подхватив сестру, покинула птичник. Когда они уже шли по галерее, Мария спросила, что именно там произошло. Она видела, что Габриэль совершенно изменилась за это короткое время. Она только и делала, что улыбалась и мурлыкала себе под нос песенку; иными словами говоря, пребывала в превосходном состоянии духа. На вопрос сестры она только и ответила: «Будем наслаждаться нашим положением, если он, конечно, не струсит и не сбежит»

— И что это значит? — поинтересовалась у неё сестра. И тут же услышала ещё более странные слова:

— Я пока ещё не знаю, что это значит, но намерена сполна насладиться неведением этого болвана. По всей видимости, он по собственной инициативе решил бросить мне вызов. «Я здесь для того, чтобы некоторых особо дерзких сеньорит поставить на место» — весело передразнила она слова несостоявшегося жениха и тут же приправила их парочкой любимых фраз, о которых следует попросту умолчать, ибо они в весьма непристойной форме вбирали в себя худшую степень презрения смешанную с торжеством. Ну, а всё же, если б такая попытка имела место и вздумай мы придать ей более утончённый стиль, выглядела бы она таким образом: «Сеньор, я невысокого мнения о вас и ваших поступках, однако…это обстоятельство ничуть не помешало воздать за нанесённое

оскорбление».

Мария изо всех сил пыталась вникнуть в смысл сбивчивых и совершенно загадочных слов сестры, но по понятным причинам эти усилия не приносили ощутимых результатов.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — Мария с опаской смотрела на сестру. Та шла рядом и ко всему прочему усиленно жестикулировала.

— «Бей веслом по голове, если увидишь, что он цепляется за борт», как любят поговаривать матросы в порту. Как по–твоему должен чувствовать себя человек, одержавший самую важную победу в своей жизни? Конечно…я прекрасно себя чувствую! И буду чувствовать себя ещё лучше, если вы перестанете мне задавать эти глупые вопросы о здоровье. Хотя, сегодня я готова простить всё. Какое счастье… Несчастный Э… — она осеклась, понимая, что едва не сболтнула лишнее, но тут же широко заулыбалась. — А вот и наш любимый граф, — Габриэль приветливо помахала отцу и тут же громко добавила: — На самом деле твоя идея мне пришлась по душе, хотя у меня и возникли серьёзные подозрения насчёт твоего участия. Вернее, отсутствия такового. Впрочем, это не имеет значения, поскольку сама идея пришлась мне по душе.

Родители были совершенно сбиты с толку поведением младшей дочери. Они вообще перестали понимать Габриэль. Но всё же не могли не радоваться таким переменам. Апатия, владевшая ею на протяжении многих дней, исчезла так же внезапно, как и появилась.

Глава 8

— Габриэль! Габриэль! Габриэль!

Энрико пребывал в ярости. Мало того, что оскорбила отказом, ещё и осмелилась упрекать его в трусости. А слова, — у него волосы дыбом вставали, когда он вспоминал её брань. И такую невесту выбрал для него отец? Как возможно вообще такое? Благородная сеньорита, и такие отвратительные манеры. Но как она посмела разговаривать с ним в таком тоне? Энрико старался успокоиться. Она не знала, кто он такой, и только это оправдывало её слова. По сути, они говорили о совершенных разных вещах. Если б он только знал, что это она…тогда бы он не позволил ей уйти. Эта встреча произвела на него самое удручающее впечатление. Он думал о том, что должен радоваться её отказу, ибо кому

нужна такая…ужасная жена. Лучше уйти и забыть всё, — решил он, и уже направился к двери, как пришли на ум её слова о бегстве. Она сочтёт его трусом, если он сейчас уйдёт. Но что тогда делать? Как поступить? Энрико больше не желал узнавать причину отказа, так как не сомневался в том, что всему виной являлся скверный нрав этой взбалмошной девицы, но и уйти он просто так не мог. Он стал напряжённо размышлять. После короткого взвешивания «за» и «против», он всё же решил покинуть поместье. Такое решение представлялось единственно правильным. А что ещё ему оставалось сделать? Не мог же он вызвать её на дуэль или, чего хуже…подтать руку.

Он не без основания подозревал, что любая беседа могла иметь весьма неприятные последствия, учитывая «изысканную речь» этой фурии. Энрико даже шляпу не стал брать. А попросту отворил дверь и вышел. Едва он оказался снаружи, как сразу же остановился и стал медленно покрываться бледностью. Недалеко от него прозвучал знакомый женский голос:

— Энрико Саведа? Вы ошибаетесь, дон Алессандро. Я слышала, что он законченный пьяница, волокита и трус. Да к тому же, непомерно высокомерен и заносчив. Сюда можно добавить самоуверенного наглеца.

— Перестань его оскорблять, Габриэль, — раздался чей–то строгий голос, — что бы ты о нём не думала, Энрико человек достойный. Прекрасно воспитан и достаточно умён.

— Умён, конечно. Разве что, как старый осёл!

— Габриэль! Остановись, — раздался тот же голос.

Энрико, с совершенно мрачным видом, направился туда, откуда звучали голоса. Едва он обогнул галерею, как увидел длинный стол, богато уставленный яствами и винами, рядом с апельсиновыми деревьями. За столом сидели четыре женщины и двое мужчин. Возле стола сновали два слуги с подносами. На всё эту картину у Энрико ушло ровно одно мгновение. Его взгляд был устремлён на Габриэль. Она сидела с левой стороны, в дальнем конце стола. Энрико, остановился, а затем неторопливо двинулся в сторону стола. И тут до него донёсся голос, который принадлежал молодому мужчине, что сидел рядом с графом.

— Считаю своим долгом возразить сеньорите Габриэль. Мне довелось слышать много лестных

отзывов об этом человеке. И уж трусом его никак нельзя называть. Пусть мне и не досталась честь лично познакомиться с доном Энрико, однако благородство этого человека не подлежит никакому сомнению.

— Можете оставить при себе своё мнение. Кстати сказать,…о вас я не лучшего мнения.

— Габриэль! — одновременно раздались гневные голоса графа и графини.

— Ты мерзкая и…злая! — Диана вскочила с места, пылая праведным гневом. — И ты завидуешь мне.

— Ещё бы не завидовать, — пробормотала Габриэль, — тупоголовый болван и ослица. Такой чудесной паре хоть кто позавидует…

— Я не могу и не буду этого выносить, — бросив испепеляющий взгляд на сестру, Диана едва ли не бегом отправилась прочь с этого места. После короткого молчания, граф и графиня принесли извинения Дону Алессандро. Тот сразу же успокоил их, сказав, что не в обиде на Габриэль. Мария, в свою очередь, делала сестре весьма многозначительные взгляды, призывающие её к молчанию. Вероятно, Габриэль так бы и поступила, ибо родители тоже поглядывали на неё угрожающе, но тут она заметила Энрико. Он направлялся прямо к ним.

— Лапеко, кажется? — Габриэль изобразила умильное личико. — Вы уж простите, что не поверила вам сразу. Дворецкий подтвердил ваши слова. Надеюсь, вам известно, как обращаться с птицами? Думаю, да…раз уж вы устроились на эту работу. И раз уж вы почтили нас своим присутствием, хочу попросить вас об одолжении. Относитесь к Торквемаде с любовью. Он мне особенно дорог, — последние слова Габриэль подчеркнула выразительным взглядом.

— Оставь попугая в покое и объясни, что здесь делает этот человек, — потребовал граф. Он не узнал Энрико, так как видел его всего один раз и то мельком.