Испанские каникулы
Шрифт:
— Да ты никак записалась в полицию по надзору за мыслями? — огрызнулся Филипп. — Научилась проникать ко мне в мозги? Поздравляю!
Хлоя глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
— Ты должен был позабыть обо всем этом на неделю. Ты мне обещал.
— О, ну конечно же, — отозвался Филипп с ядовитым сарказмом. — Я должен был позабыть о том факте, что за эту неделю вся наша жизнь может измениться. Позабыть, что вся моя карьера висит на волоске. Позабыть, что у меня есть семья, которую надо содержать, кредит на дом, который нужно выплачивать…
— Я знаю! — воскликнула Хлоя. —
— Как все просто! Взять и выкинуть из головы!
Его тон заставил Хлою скривиться.
— Нет, не просто. Но ты можешь это сделать.
— Не могу.
— Мог бы, если бы постарался!
— О господи! — воскликнул Филипп с внезапной яростью, и стены комнаты словно задрожали. — У тебя что, нет ни малейшего воображения? Мы тринадцать лет вместе — и ты совершенно не понимаешь моих чувств!
Хлоя уставилась на него. Что-то сдавило ей горло, щеки ее горели.
— Очень некрасиво с твоей стороны так говорить, — начала она. — Я всегда ставлю себя на твое место…
— Вот именно! — перебил ее Филипп. — Ты ставишь себя на мое место. Ты никогда не пыталась представить, каково это все для меня. Для меня, в моей ситуации. — Он умолк и потер лицо. — Может, мне нужно думать об этом, — сказал он уже несколько более спокойным тоном. — Может, мне нужно звонить Крису и говорить об этом и узнавать, как все идет. Может, если я не буду этого делать, то вообще свихнусь. — Он несколько мгновений смотрел на нее, потом покачал головой. — Хлоя, мы очень разные. Ты неимоверно рассудительная. Тебя ничто не беспокоит.
— Меня много что беспокоит. — На глаза Хлои навернулись слезы. — Куда больше, чем ты думаешь.
— Может быть. Но что бы тебя ни беспокоило, ты с этим справляешься. С легкостью. И думаешь, что все остальные — такие же, как ты. — Филипп медленно опустился на кровать. — Но я не такой. Я не могу просто взять и выбросить все из головы. Я не могу притворяться, будто я — чертов летчик гражданской авиации. — Он жадно хлебнул виски, потом без улыбки взглянул на Хлою. — Я не летчик. Я заурядный банковский служащий, который вот-вот останется без работы.
— Вовсе нет, — сказала Хлоя после слишком долгой паузы.
— Что — нет? Не заурядный — или не останусь без работы?
Хлоя вспыхнула. Не ответив, она подошла к сидящему Филиппу. И протянула руку, но Филипп отодвинулся и встал.
— Это все лишь предположения, — беспомощно произнесла Хлоя. — Ты же не знаешь точно, что тебя уволят.
— И что не уволят — тоже точно не знаю, — отозвался Филипп.
Он посмотрел на Хлою — от этого взгляда сердце ее дрогнуло — и пошел к двери. Дверь затворилась за ним, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом льющейся воды: душ по-прежнему грохотал в ванной, словно ливень.
Беатрисе было нехорошо: она перегрелась на солнце и теперь ее тошнило. Хью мялся в дверях отведенной девочкам комнаты и смотрел, как Аманда сидит на кровати Беатрисы, гладит ее по голове
— Помочь? — спросил Хью, заранее зная ответ.
— Нет, спасибо. — Аманда обернулась и слегка нахмурилась, словно была недовольна тем, что муж все еще здесь. — Ты иди. Начинайте ужин без меня. Я подойду, как только смогу.
— Может, позвать Дженну?
— Дженна готовит, — сказала Аманда. — Правда, Хью, ты лучше иди.
— Ну ладно, — сдался Хью. — Если ты так считаешь… Спокойной ночи, девочки.
Ему никто не ответил. Аманда повернулась обратно к Беатрисе; Октавия разглядывала какую-то книгу в яркой обложке. Хью с минуту смотрел на свое семейство, затем развернулся и зашагал прочь по коридору.
Спускаясь по лестнице, Хью услышал, что из гостиной доносится старомодная, смутно знакомая музыка. Он пересек холл, дошел до двери и остановился. У него сдавило горло. Хлоя стояла посреди комнаты — освещение в гостиной было мягкое, приглушенное — и загадочно глядела куда-то вдаль. На ней было темное расклешенное платье; светлые волосы зачесаны назад и уложены завитками. В руке Хлоя держала бокал со спиртным. Она как будто явилась сюда из другого времени. «Словно рисунок тушью Бердсли или эскиз из журнала мод тридцатых годов», — подумал Хью. Кожа у нее была по-прежнему бледной, невзирая на день пребывания на солнце, но когда Хлоя повернулась и увидела Хью, на щеках у нее проступил слабый румянец.
— Привет, — произнесла она и сделала глоток.
— Привет, — отозвался Хью, осторожно вступая в комнату.
— Тут есть джин, вино, виски… — Хлоя указала на маленький столик, стоящий рядом с обеденным. Она сделала еще глоток, прошла к камину и обернулась. — А где Аманда?
Хью показалось, что этот вопрос прозвучал скорее, как утверждение. Как констатация факта.
— Она наверху с детьми, — ответил Хью и остановился. Ему не хотелось думать об Аманде. — А где Филипп? — парировал он.
— Понятия не имею, — отрезала Хлоя. Ее глаза слегка сверкнули. — Мы друг за другом не следим.
Хью очень медленно, пытаясь выиграть время, смешал себе джин с тоником. Он бросил два кубика льда в тяжелый бокал и стал смотреть, как прочие ингредиенты шипят и пузырятся вокруг них.
— Хорошая музыка, — сказал он, поворачиваясь.
— Да, — откликнулась Хлоя. — Это старый проигрыватель на семьдесят восемь оборотов. Его отыскала Дженна.
— Как это похоже на Джерарда — держать у себя подобную реликвию. — Хью улыбнулся и поднял бокал. — Ну, твое здоровье.
— Твое здоровье, — несколько насмешливо отозвалась Хлоя. — За твое распрекрасное здоровье.
Они выпили молча, глядя друг на друга поверх бокалов и слушая джазовую мелодию тридцатых годов, сопровождаемую потрескиванием пластинки.
— Ты замечательно выглядишь, — некоторое время спустя сказал Хью. — Красивое платье. Ты его…
Он дернулся и осекся. Как раз вовремя.
Но было уже поздно. На лице Хлои отразилась смесь скептицизма и презрения.
— Да, Хью, — медленно, словно бы тщательно обдумывая каждое слово, произнесла она. — Так уж вышло, что это платье я сшила сама.